– Девочки, да какая разница, кто украл? – она порывисто отёрла раскрасневшееся лицо ладонями. – Уже завтра это не будет иметь никакого значения. Меня просто выгонят из школы! – к горлу подступил новый поток рыданий.
– Да почему же выгонят? – возмутилась Марта. – Разве ты совершила преступление? Ну да, могут наказать, но я не думаю, что с тебя возьмут больше, чем с любой другой нарушительницы дисциплины. Отстранят от занятий на неделю. Посидишь, отдохнёшь, вдохновения наберёшься, – последние слова явно были лишними и, получив гневный прищур от Ханны, которая до этого согласно кивала на её тираду, Марта поспешила реабилитироваться. – Давай так, – решительно проговорила она. – Сейчас мы постараемся уснуть, а завтра с утра при свете ещё раз хорошенько всё осмотрим. Кто бы ни приходил, он или, скорее, она, наверняка где-то прокололась. Будем искать улики, чтобы потом было что предъявить.
– Точно! – подхватила охочая до всего загадочного и таинственного Ханна. – Надо будет встать пораньше. Но нам не привыкать. Крис, всё будет хорошо. Тем более, фрау Мадлен тебя в обиду не даст, что бы ни случилось. Успокойся и давай попробуем уснуть, – она порывисто обняла немного ожившую Кристину, после чего все трое разошлись по кроватям.
***
Теодор, как и прежде, вошёл в школу задолго до звонка на первый урок. Эту привычку он выработал ещё в начале года, когда его на протяжении всего пути от крыльца до кабинета поджидали страждущие внимания ученицы. Они выдумывали небылицы о том, как тяжело им вникнуть в принципы стихосложения Шекспира или замыслы Шиллера, расспрашивали о том, можно ли позаниматься дополнительно до или после уроков, а также как бы невзначай делали учителю маленькие подарки. На третий месяц пребывания в школе его рабочий стол был уставлен по периметру разнообразными статуэтками, фигурками и поделками местных умелиц. Большого труда стоило не зацепить что-нибудь и не повалить произведение искусства на пол.
К ноябрю запал юных барышень заметно поутих. То ли любовь прошла, то ли они смирились с неприступностью гордого англичанина. Как бы то ни было, их успокоение не могло не радовать учителя, который заметно удивился, обнаружив тем утром нерешительно переминающуюся с ноги на ногу Мелиссу Хольман, которая дежурила возле его кабинета.
– Господин Макинтайр, здравствуйте! – прошелестела она, порываясь кинуться на него. Видно было, с каким трудом девушка сдерживается, чтобы не выложить здесь же на пороге всё то зачем она пришла в такую рань.
Теодор огляделся, видимо, надеясь втайне, что можно будет переложить на кого-нибудь общение с надоедливой ученицей. К сожалению, никого рядом не оказалось и пришлось натянуть на губы любезную улыбку.
– Доброе утро, Мелисса. Вы что-то хотели? – он быстро отпер ключом дверь и прошёл, оставляя её открытой для ученицы, от которой, судя по всему, ему уже было никак не отвязаться.
– Господин Макинтайер, – заговорщическим шёпотом продолжила она, когда учитель обошёл свой стол и вознамерился сесть в кресло. – Мне нужно сообщить вам нечто важное.
– Это не подождёт? Я хотел немного подготовиться к лекции перед началом урока, – сделал последнюю попытку остаться в покое мужчина. Но встретившись с пылающим от нетерпения взглядом Мелиссы, понял, что сопротивление в данном случае бесполезно.
– Нет, это не может ждать. Мы слишком долго держали в наших стенах змею, которая не заслуживает доверия. Пришло время показать всем истинное лицо Кристины Луческу. И я рассчитываю на вашу поддержку.
