Амбал вышел, и Авторитетный Чел жестом показал мне – присаживайся, мол. Сам он устроился за матово блестевшим письменным столом в два концертных рояля размером. А посетителю полагалось утонуть в гигантском чёрном кожаном кресле напротив и почувствовать себя совсем маленьким. Беззащитной козявкой. В моём случае – излишняя забота.
Авторитетный Чел помолчал с минуту, а потом вдруг весело спросил: «Ну что, подложил ты нам с мамой свинью?» Я снова глянул на мечи и утвердился в мысли, что назад меня всё же понесут. А он добавил: «Кофе будешь?»
В моём любимом фильме про разведчиков очкастого профессора перед смертью научили запивать крепкий горячий кофе холодной водой – для тонких вкусовых ощущений. Тот очкарик потом выпал из окна… минут через пять. «С минералкой», – ответил я.
За кофе Авторитетный Чел меня здорово удивил. Хотя кто не помнит байку про старого парикмахера? «Сынок! Ты закончил элитную гимназию – понятно. Магистратуру в Сорбонне, докторантуру в Оксфорде – понятно. Теперь ты совсем взрослый, и пришла уже пора решить, каким ты будешь парикмахером – мужским или женским?» Анекдот я знал, но то, что услышал, мне в голову не приходило.
Идея учить сына музыке нравилась Авторитетному Челу ещё меньше, чем супруге. Ему нужен был наследник и продолжатель семейного бизнеса. Но Авторитетный Чел рассудил: раз мальчик упирается – значит, не готов ещё. Пусть получит то, чего хочет. Пусть поступит, как решил, и пусть отвечает за последствия. Пидоры заграничные этому не научат. А ведь мужик растёт, не сопля! Я вспомнил Отца…
Авторитетный Чел дал сыну время перебеситься: Престижный Университет может годик подождать, никуда не денется. А чувак не только в сознание придёт, но и добьётся того, к чему стремился. Докажет себе и окружающим, и всё такое. «Он действительно талантливый?» – спросил Авторитетный Чел. Я подтвердил.
«Ещё бы! – Авторитетный Чел довольно хмыкнул. – Но я благодарен тебе не за то, что ты это сейчас сказал. Во-первых, ты помог моему сыну мужиком выступить. А во-вторых, после твоих занятий у него башка набекрень… да не дёргайся, сиди спокойно… в натуре, набекрень. Значит, ещё немного, и пацана от этой музыки тошнить начнёт. Я по себе знаю, он же весь в меня! расхерачит гитару об стену – и займётся наконец делом. Так что спасибо тебе».
«Вроде как не за что», – сказал я. Похоже, опасность миновала.
«Есть за что, – отрезал Авторитетный Чел. – Тебе мать бабло предлагала, чтобы ты сказал, что сын – бездарь? Предлагала. Если бы ты тогда соврал, сын переживал бы очень. Значит, у меня проблема. А я проблемы решаю, сам понимаешь. Дальше – смотри. Ну, сказал ты, что он бездарь. Ну, наказал я тебя. Ну, поехал он учиться. А там бы ему снова про гитару в темечко стукнуло. И какое-нибудь чмо тамошнее стало бы его учить. Ты-то лучший, я справки навёл… И у тебя он через полгода готов уже гитару расхерачить. А это чмо и не смогло бы так, и торопиться не стало бы. Тянуло бы и тянуло бабки: чего не тянуть, когда платят? В общем, если даже всё остальное пошло бы так же – ты мне года три жизни сэкономил. И бабла кучу. И сыну помог. А я в долгу оставаться не люблю. Поэтому – держи! Заработал».
Он бросил на бескрайний стол толстенный конверт, из которого полувыскользнули зелёные спинки баксов. Я подумал, что отказываться как-то неловко.
Видимо, Авторитетный Чел нажал на потайную кнопку: в кабинет снова вошёл амбал. В руках у него был кофр с винтовкой – неприметный, чёрный, без надписей. Но когда он положил кофр на стол рядом с конвертом, я понял, что внутри всё-таки гитара.
