Моисея на горе Синай учил уму-разуму полыхающий терновый куст. Елизавете и её племяннице Марии благую весть о детях – Иоанне с Иисусом – принёс тот же архангел Габриэль, который потом диктовал Мохаммеду суры Корана. Александр Пушкин рассказывал про шестикрылого серафима. Никола Тесла общался с Гармонией и получал откровения через голубку. Джимми Хендрикс нашёл свои способы, Великий Гринго – свои…
Вот, значит, в какой компании я оказался. Несла́бо! И частью божественного промысла, которая адресована мне, ведает Моя Гитара. Посланница от Всеобщей Гармонии.
Что ж… раз так – она может позволить себе выглядеть скромнее других.
Не тот возвышен, кто высок, а тот, кто к Богу ближе.
* * *
Сурку повезло.
В тот момент, когда он вернулся в гостиную, загудел домофон. Убью, секундой раньше думал я. Этот чушо́к посмел без спроса войти в кабинет и прикоснуться к Моей Гитаре! Мало того, он приволок её в гостиную, чтобы сбацать одноразовым шалавам что-нибудь из своего охренебительного репертуарчика…
Убью. А для сплетен про фрик-н-ролл найду кого-нибудь другого. Делов-то… Мало, что ли, активных чушков, которые сутками торчат в Интернете?
Видимо, меня перекосило от бешенства. Сурок осёкся. Под пиликанье домофона я прошёл мимо него, забрал Мою Гитару и отправился в прихожую открывать дверь: наконец-то прибыл Тырда.
Он с ходу оценил ситуацию: «Ништяк! Баса, барабанов, бухла, бабла и баб много не бывает! Ну, здравствуйте, девочки!» Внезапному Вождю и Сурку басист едва кивнул – и плюхнулся на кожаный пуф возле кресла, которое занимала голенастая девка, крашеная в песочную блондинку.
Низкий пуф для него – самое место. Росту в Тырде два метра. Много лет он тщательно ухаживал за длиннющими волосами – ниже лопаток. На гастролях мытьё этой гривы иногда превращалось в целые эпопеи – или в шоу. Проблемы с горячей водой в гостинице угрожали срывом выступления. Недавно Тырда попил неделю – и подстригся под машинку. Потом рассказал: «Немного прочухался, в зеркало на себя смотрю – какой-то молодящийся старый пидор. Морда обвисла, на ней щетина во все стороны, а вокруг херня перепутанная. Психанул, конечно…» Теперь круглую, как лампочка, голову басиста волосы покрывали аккуратным седеющим ёжиком. В остальном образ Тырды – за те годы, что мы были знакомы, – не изменился. Лёгкий тёмный джемпер, узкие джинсы, сапоги-казаки из змеиной кожи, которые он не снимал, по-моему, даже в бане… Басист любил простые, хотя и не дешёвые вещи.
Я отнёс Мою Гитару обратно в кабинет и налил Тырде полстакана виски.
«Сейчас смешное скажу, – заявил он. – Короче, две подружки встречаются. Одна говорит, что живёт с валторнистом. Вторая спрашивает: и как? Нормальный чувак? Та отвечает: чувак просто офигительный. Но когда целуется – обязательно руку мне в задницу засовывает!»
Откуда Тырда брал раритетные музыкантские анекдоты – для меня загадка. Но столько изощрённых баек я не слышал ни от кого.
Не дожидаясь реакции публики, басист захохотал и сделал хороший глоток из стакана. «А зачем он… руку засовывает?» – спросила другая блондинка, платиновая, которая сидела рядом с Внезапным Вождём. Тырда хмыкнул: «Затем, что валторнист!»
«Воины мои, – вальяжно вступил Внезапный Вождь, – валторна – это духовой инструмент. Но раструб у всех духовых направлен вперёд или вверх, а у валторны – вниз. Валторнист держит её одной рукой и дует в мундштук, а другой подсурдинивает… то есть, засовывает руку в раструб…»
