– Не скучно вам тут, в деревне? – спросил Аксель, когда они ехали забирать его машину.
– Разве тут заскучаешь? – Урсула пожала плечами. – Село рядом, а при машине я и в город часто езжу.
– Да. Красиво тут.
– Да. Правда, связь иногда пропадает. Бывает. Мы можем вызвать автосервис.
– Сам справлюсь.
– Вы… Вы ведь уже были… там? В охотничьем доме?
– Был. Все сделал.
Урсула закусила губы, чтобы не заплакать.
– Послушайте, давайте я поведу.
– Да. Давайте поменяемся. Что-то слезы из меня льются, как из прохудившегося ведра.
– Отошли от шока. Пройдет.
Урсула сегодня проснулась поздно, давно она так долго не спала, привыкла уже к деревенскому ритму, просто все эти события, да еще вино.
Акселя она обнаружила на веранде, он сидел и разговаривал с Асей, которая примостилась на окне. И хотя Урсула шла осторожно, на цыпочках, а полы в доме не скрипели, он почувствовал ее спиной и сказал:
– Доброе утро. Насколько оно может быть добрым с нашими обстоятельствами. Вы всегда так долго спите?
– Последний раз это было 1 января. Ася давно прилетела?
– Пять минут назад. Мне кажется, или мы подружились?
– Кажется, подружились.
Урсула снова вспомнила слова Алекса. Второе правило чужака – убедить всех, что ты свой. Она мотнула головой. Что за чушь лезет ей в голову? Уж не думает ли она, что Аксель – оборотень? Это на нее деревня так действует. Уже полгода она живет, как в сказке, и слушает деревенские байки. Алекс их тоже любил.
– Вы хорошо знаете лес? – вывел ее из воспоминаний Аксель.
– Как свои пять пальцев.
– И что, правда волков различаете?
– Алекс был хорошим учителем. Еще я умею подражать голосам птиц и некоторых животных.
– Белоснежка, – усмехнулся он. – Никогда бы не подумал. Даже больше верится, что вы ведьма.
– Я каждое лето проводила у бабушки. Она меня тоже очень многому научила.
– Не сомневаюсь. Потомственная, значит.
– Чужаков убивать будете? – прервала его глумление Урсула.
– Нет, в угол поставлю и проведу воспитательную беседу, – фыркнул Аксель.
– Может быть, это один какой-то волк. А может быть, это волчица и у нее где-нибудь останутся умирать щенки.
– Вам Алекса уже не жаль?
– Что вы такое говорите? Умейте разделять понятия. Они просто животные. А вы что, мстить собираетесь? Кому? Волку?
– Ладно, успокойтесь. Попробую обойтись холостыми и зарядами с солью. Так даже убедительнее будет, вы правы.
– Но ружье все равно с собой возьмите, – встрепенулась Урсула.
– Разумеется. Не учите меня, девушка. У вас бабушка была, а у меня дедушка. Я тоже много чего умею. А будете много разговаривать, превращу вас в лягушку. В отличие от вас, я это умею.
– Тогда лучше в сову. В сову сумеете?
– А можно, все-таки, узнать, почему у вас с Алексом ничего не сложилось?
– Так ведь ему двадцать лет только было. Я его как брата воспринимала. Господи, какой же он молодой был!
Урсула снова собралась заплакать, как Аксель резко сказал:
– Не реви. Живой он.
Урсула так и застыла с открытым ртом, поперхнувшись слезами. Затем в упор посмотрела на Акселя.
– Вы шутите так?
– А я похож на шутника?
– Но я же… Я же была там… Он там, в сенях, холодный…
– Конечно, холодный. В сенях по ночам холодно. Пульс был слабый, ты, наверное, сразу руку отдернула. Еще и под замком его оставила. Он хотел через окно выбраться, да слаб был. Вовремя я приехал. Ты точно врач?
