Серега потрогал шрам, к сожалению, уже не первый на лице:
«Так себе заживило. Видно будет. Особая примета».
«Но и рана была не от скальпеля, – огрызнулось кольцо, – тем более, что шрамы украшают мужчину».
«Ладно, хорош, – подвел черту Попов, – и так все утро треплемся. Я тебя понял, ты, надеюсь, меня. Пойдем, прогуляемся».
«Ноги-то твои, – усмехнулось кольцо, – я само гулять не умею. Пошли».
Прогуляться Серега решил до своей бывшей квартиры. Если в договоре купли-продажи есть фамилия продавца, появляется надежда размотать весь криминальный клубок. Кольцо визит к Вове горячо поддержало:
«Начистим пятак борову – все расскажет. А вздумает запираться, я столько способов знаю, чтобы язык развязать!»
«Ну, вы, мордорские, конечно, мастера пыточного дела», – поморщился Серега, в который раз вспомнив подвал Бхургуша15.
«А-то!» – самодовольно подтвердило кольцо и замолчало. Попову показалось, что «боевой артефакт» сладострастно перебирает варианты «развязывания языка».
* * *
Идти было недалеко. Прыгая через бурные ручейки талой воды и обходя глубокие лужи с остатками ночного льда, Серега минут через двадцать вошел в родной дворик, зажатый «хрущевскими» пятиэтажками. В ту страшную ночь, когда он потерял мать, было не до ностальгии, а тут аж сердце защемило.
Двор был точно такой же, как семь лет назад. Прошлая, несомненно, счастливая жизнь, сохранилась именно здесь. Осталась в обшарпанных стенах домов, дырявых заборчиках палисадников и давно утративших окраску скамейках. Застыла в черных обледеневших сугробах, в лужах на разбитом асфальте, в сломанной хоккейной клюшке, сиротливо торчащей из снега. Попов добрел до «своей» скамейки и плюхнулся на нагретую солнцем доску сиденья. Огромные старые тополя узнали его и помахали голыми ветками.
Рыжий дворовый котище с откушенным ухом запрыгнул на скамейку и приветливо мявкнул. Покосился на человека и доверчиво занялся нехитрым кошачьим туалетом, жмурясь солнцу. Серега помнил рыжего еще котенком. Еще с целыми ушами. Помнил, когда и как кот появился во дворе. Где охотился за голубями. Даже знал, в какой битве рыжий потерял ухо. Кот его тоже помнил. Потому и умывался спокойно рядом, не ожидая от человека подлости.
Весна заливала двор солнечным светом. Урчали голуби, купаясь в лужах талой воды или отыскивая что-то съедобное в захламленных долгой зимой палисадниках. С громким смехом пробежала по тротуару стайка школьников, мутузя друг друга мешками второй обуви на длинных шнурках. Вышла погреться на солнышке древняя бабушка из первого подъезда и как всегда, вынесла голубям горсть крошек, а коту – очистки от рыбы. Начали собираться у столика для игры в домино тепло одетые пенсионеры. Жизнь летела мимо Попова, а он все никак не мог оторваться от скамейки. Кольцу стало скучно:
«Мы сюда для чего пришли? Дело делать, или воробышков рассматривать?»
«Голубей, – машинально поправил Серега, – Успеем на дело. Ностальгия чего-то придавила. Я тут все-таки семнадцать лет прожил».
«И че? – захихикало кольцо, – Деревья были выше, трава зеленее? Вода чище, а женщины моложе? Иди, вон, со старушкой облобызайся, она наверняка тебя еще в песочнице помнит. С соплями до колена».
«Злое ты, – попенял кольцу Попов, – а в песочнице она меня не помнит. Ее сколотили, когда я в седьмом классе был. До этого просто песок высыпали из самосвала кучей».
«Да уж точно, не добренькое, – откликнулся «боевой артефакт», – это эльфы целыми днями могут на свои деревья пялиться, и соображать, где веточку подрезать. Мне, с точки зрения дела, гномы больше нравятся – конкретные парни с нормальной тягой к богатству. А про песочницу – извини, не доглядело. Счас, проверим».
