– Кудес на заднем плане. Илью он ни к чему не принуждает и им не помыкает. Вскоре волхв совсем отойдет в сторону.
– Что в отношении него предлагаешь?
– Пока наблюдать, а смерть не дарить. Глупо это и недальновидно. Я не хочу крови на Руси.
– Так и я тоже, особенно в Киеве.
– Руфию тогда укажи мимо проходить и не трогать пока ни Кудеса, ни других волхвов.
– Боишься? Ты и боишься?
– У нас основные враги – пока перны. Их надо красиво отстранить, да так, чтобы они сами себя наказали. Волхвы уже отошли. Кудес – не совсем волхв, как мы это понимаем.
– Почему? Он что, не живет по Прави?
– Он нам пока нужен.
– Скажи зачем. Может, я не знаю?
– Ты Илью врага или друга хочешь?
– Ближе к другу, – осторожно заметил Владимир, искоса поглядывая на Добрыню.
– Тебе мало Варяжко и его друзей?
Владимир насупился, а Добрыня продолжил:
– Эти себя еще покажут. Так вот, княже, тронешь Кудеса и его помощников, Илья на сторону Варяжко перейдёт. Он один десятка варягов стоит. А вместе со своей сотней тысячу варягов переплюнет. Ты себе враг? Я нет.
– Убедительно говоришь. Я бы сейчас многое дал, чтобы Варяжко моим врагом не был.
– Поздно, княже. Надо думать, как больше таких ошибок не допускать.
– Я приказа не дам, но Вулфар, Руфий могут сами разобраться с Ильей и его молодцами.
– Об этом я с Ильей и воями поговорю, – пообещал Добрыня, усмехаясь криво.
– И что ты им скажешь?
– Что каждый сам за себя. Если хотят от князя приятие получить, надобно будет усердие проявить и себя варягам на блюдечке не являть, однако первыми не заедаться.
– Тонко надо сказать, – вздохнув, согласился князь. – Вскоре отбыть придется. Когда прибуду – неясно.
– К зиме явишься. Может, и раньше успеешь обернуться.
– Жарко будет под Корсунью.
Добрыня ничего не ответил. Князь, глядя на него, точно также молчал, слушая себя и окружающее. Вид, открывавшийся с высоты холма, впечатлял своей красотой и раздольем. Отсюда можно было любоваться просторами сколь угодно долго, но ни Добрыне, ни Владимиру не было до этого в тот момент особого дела. Назревали важные события, которые, без преувеличения, формировали будущее даже не на сотни лет. Что же стряслось дальше, я скажу-намекну ниже. Как-то негоже сразу все и вываливать, да события нагромождать. Нить рассказа, как я вижу, должна виться привольно и естественно. Спешить некуда, но и отставать не следует…
Весна – красна девица, не задержалась, не опоздала, а, быстро обернувшись, во всей своей красе нагрянула на поля и леса, на редколесье, зацепив своими дланями скованного льдами Славуту. Могучая река, стряхнув с себя оковы льда, постепенно пробудилась к жизни. Днепр явил себя в силе и красе по мере нарастания солнца, оттепели, перешедшей в сплошное таяние снегов, и какой-то особенной небесной чистоты. Вешние воды удалыми потоками со всех сторон стекались в Славуту и другие речки и речушки, в него впадающие, всего за неделю сделали свое дело. Лед тронулся, а вскрывшийся Славута все больше являл свою силу.
Я, глядя на речное раздолье с берега, уже, как говорится, примерялся к делу. Не худо было вскоре начать пахать. Снега в тот год сходили на удивление быстро. В общем, считанные седьмицы оставались до момента, когда черная и нагая земля активно начнет покрываться зеленью, а там до сева и пахоты недалеко.
Обычно я выходил к могучей реке к полудню, но в тот день я выбрался пораньше, чтобы посмотреть, слегка щурясь, как солнце начинает выполнять привычную для себя работу. Тут меня в один из теплых дней и застал Кудес. Волхв вообще владел каким-то необычайным чутьем появляться именно тогда и в том месте, где было нужно. Вот и сейчас я поначалу даже и не заметил, как появился Кудес. Он, усмехаясь мне одними глазами, спросил:
