– Я тоже! – Печенкин сорвал картуз, в который была воткнута искусственная гвоздика, украденная на кладбище, и с размаху хлопнул его об землю. – Я тоже за два дня, пишите!!! Разницу можете отнести на мой счет!
– Не погибнула еще наша Россия, – процитировал Гоголя отец и гулко похлопал в ладоши. – Горжусь, граждане!
– И я, и я, – донеслось из толпы, – мы тоже дадим.
– Глас народа – закон для нас, – поклонился отец. – Ящик для сбора пожертвований установим в бухгалтерии, а пока все по местам, товарищи. Работа не ждет, – развернулся и скрылся за углом.
Гудя словно растревоженный улей, люди расходились по рабочим местам.
Три дня пожертвования были главной темой деревенских разговоров. В четверг неожиданно приехал журналист из районной газеты «Знамя труда» чтобы сделать репортаж о необычной инициативе работников птицефермы в помощь угнетенным чернокожим. Отец насторожился, но было поздно. Раскрутившийся маховик аферы было не остановить: парторг Кроха доложил в райком, из райкома отрапортовали в обком. Соседние хозяйства, ободренные примером Варенкино, тоже объявили сбор пожертвований.
– Витя, что ты натворил? – за ужином скрипела зубами мать. – Комар носа не подточит? Да? Да за тобой теперь весь район наблюдает! Ты еще и кучу своих денег туда засунул! За два дня зарплату, падла!!!
– Не волнуйся, – без особой уверенности в голосе говорил отец, – что-нибудь придумаем.
– Что тут можно придумать? – она схватила себя за волосы.
– Не знаю…
– Может, пожар? – предложил Пашка.
– Где пожар? – не поняла мать.
– В конторе…
– Ты что, ку-ку? – повертела пальцем у виска. – Где я работать буду, если контора сгорит?
– Не знаю, – смутился Пашка, – где-нибудь.
– Ку-ку, – мать покачала головой, – что папаша пень, что сын опенок, оба деревянные на оба полушария.
– А если деньги послать? – не выдержал я.
– Какие деньги? – удивилась мать.
– Ну эти, на негров.
– Кому послать? – нахмурился отец.
– Неграм…
– Третий тоже деревянный, – вздохнула мать. – Просто три тополя на Плющихе. Да твой батя лучше всю ферму спалит, чем с деньгами расстанется! Он за копейку зарежет!
– Валь, не плети ерунды!
– Что, Валь? Что, Валь? Да ты как разбойник с большой дороги!
– Валентина, я бы не стал вопрос ставить так, – отец закурил, – но в твоих словах определенно есть доля истины. Иногда полезнее устроить поджог, чем отдать честно заработанные деньги.
– Вить, что ты несешь?!
– Не обязательно же сжигать здание дотла, можно поджечь только бухгалтерию и быстро потушить. А под шумок прихватить ящик.
– Как ты его вынесешь? Под мышкой что ли?
– Могу выкинуть в окно, а как все уляжется, спокойно вынесу.
– Господи, – посмотрела в потолок мать, – с кем я живу? Витя, я могу быть с тобой откровенной?
– Нет, – скривился отец, – я хочу, чтобы ты пудрила мне мозги.
– Витя, ты как пигмей.
– Валь, ты не горячись, не надо тут смотреть, как вошь на Моську, ты обдумай.
– Хватит обговаривать и тудукать!
– Сейчас не время для дискуссий. Давай рассуждать конструктивно.
– Идите вы через речку в пень-колоду! – мать злобно зыркнула на нас и ушла на кухню.
– Может, украсть ночью? – предложил Пашка.
– Как ты ночью туда попадешь? – отец затушил окурок в банке из-под кильки и снова закурил. – Дверь взломать? Шум, гам, след, милиция, суд, конфискация…
– Окно? – Пашка с надеждой блеснул очками. – Мамка оставит открытым, а мы…
– Не в меня ты, – отец выдохнул ему в лицо струю дыма.
