– Почему? – не понял Пашка.
– Там окон нет, – сказал я.
– Нет? – растерялся брат.
– Нет, – подтвердила с кухни подслушивающая мать.
Отец снова выдохнул в Пашку дым:
– Учти, дым идет в сторону того, кто мочится на перекрестках, – сказал он строго.
– Я же не мочился!
– Дыму виднее, он древнее тебя. Не спорь со стихией, балбес и неуч.
– Смотри мне! – погрозила Пашке пальцем мать. – На перекрестках черти яйца катают, в свайку играют и летку-енку танцуют. Утащат тебя с собой ко всем чертям! И срать там не вздумай, – дополнила она, – а то деревенские поймают и как шкодливого котенка мордой в фекалий натычут.
– Деревенские могут, – кивнул отец, – только так, в рамках учения марксизма-ленинизма Идея! – он вскочил с табуретки. – Мы переведем бухгалтерию в другую комнату!
– Как? – мать возникла в дверях кухни.
– Временно пересадим вас в диспетчерскую и все дела.
– Но как?
– Элементарно, Вальсон! – папаша сел обратно и приосанился. – Учитесь, пока я жив, доходяги! В бухгалтерии будет вонять, поэтому женщины попросят решить проблему. Я подпишу приказ о временном переезде бухгалтерии в диспетчерскую. Там окна есть. Остальное дело техники: старшОй залезет и сопрет ящик.
– Почему там будет вонять? – с подозрением спросила мать.
– Не забивай себе голову, вонь я беру на себя. Дети мои, за мной! – он вскочил и устремился из дома.
– Слушайте, – усевшись на скамейку, притулившуюся в тени забора напротив веранды, тихо начал он. – Надо залезть под пол и подложить под бухгалтерию голову.
– Чего? – от неожиданности Пашка отпрянул. – Чью голову?
– Не твою же, – отец улыбнулся как сытый крокодил. – Куриную. Сегодня птицу забивали, а потроха и головы выбросили в яму за фермой. Возьмете несколько голов и потроха, а ты, старшОй, их подложишь.
– Почему я?
– Пашка там заблудится, а я не пролезу.
– Как я вообще туда попаду?
– Отдерем доску в коридоре, подмостки поперек лежат. Там где-то с полметра зазор между землей и полом, ты худой, пролезешь. Понял?
– Понял.
– Тогда берите мешок и чешите за головами и потрохами. Только не надумайтесь домой притащить, а то у вас ума хватит.
– А куда ее девать?
– Повесите в кустах на ветку, только подальше от дома.
Мы взяли в сарае дерюжный мешок и уныло потащились к ферме. Перебежали асфальт, дошли до зарослей бурьяна вокруг фермы. Яму с отходами нашли по удушливой вони. Выбрали среди груд разлагающихся осклизлых облепленных мухами отходов головы и кишки, зацепили палкой, засунули в мешок. Морщась, притащили к дому, привязали на дерево и пошли на огород к большим бочкам с дождевой водой – отмываться от запаха.
Когда стемнело, отец приказал нести отходы убоины к правлению, а сам взял инструменты и поехал на машине. Мы вскрыли пол напротив двери бухгалтерии, и я с мешком и фонариком нырнул под доски. Ползти по земле было неприятно, я задыхался от запаха, но спешил, боясь, что отец заколотит доску обратно, и я останусь здесь навсегда. Обошлось – бросив голову примерно посреди бухгалтерии, шустро пополз обратно, обдирая локти и пачкая колени.
– Чего так долго? – недовольно встретил отец. – Заснул там что ли? Мы тут полночи торчать будем?
– Я старался.
– Старался он. Дети на горшке стараются, а ты должен был выполнить задание. Выполнил?
– Так точно.
– Тогда вылезай, – он протянул руку и выдернул меня словно репку из грядки.
Поморщился от запаха.
– Короче, приколачивайте обратно, только смотрите, доску сильно молотком не побейте, – протянул кусок войлока со старого валенка. – Вот, гвозди через него заколачивайте, чтобы шляпки не блестели от молотка. А я домой. Как забьете, чешите домой, только помыться не забудьте, бесенята.
