Киёми поджала губы, чтобы скрыть неудовольствие. У нас есть нечего, а он будет стоять в очереди за пивом. Типичный мужчина.
Когда все поели, Киёми и Ай отнесли тарелки в кухню. Когда ставили посуду в раковину, Ай толкнула мать локтем в бок.
– Мама, это правда? То, что одзиисан сказал о войне? Япония проиграет?
После падения Сингапура возможное поражение Японии казалось дальше далеких звезд. Японская армия была непобедимой. Но война шла, и удача отвернулась от Японии. Ложь правительства считалась правдой, выдуманные победы воспринимались как факт, пока не выползала из темноты истина, и отрицания не начинали отдавать ложью. Сейчас правительство говорило, что японцы встанут на смерть все как один в последнем противостоянии варварскому агрессору, но ведь не останется кому вставать, если все они перемрут от голода еще до начала вторжения.
Она тронула Ай за щеку.
– Мы не знаем, что нам несет будущее. Так что давай будем каждый день проживать самым лучшим образом. И что бы ни было, я всегда буду с тобой.
Тревога ушла из глаз Ай, и девочка улыбнулась:
– И я всегда буду с тобой.
– Киёми-сан! – позвала Саёка из комнаты. – Ты не могла бы подойти к нам? Нужно кое-что обсудить.
Киёми прищелкнула языком.
– Она, наверное, думает, что посуда сама себя вымоет.
– Я могу ее вымыть, мама.
– Нет надобности. Судьбу не нам менять.
– А что это значит?
– Будущее – извилистая дорога, но нам с этой дороги не свернуть. – Киёми подтолкнула ее в сторону гостиной. – Иди нарисуй мне картинку. Что-нибудь красивое.
– Цветущую сливу?
– Хай. Это будет чудесно.
В комнате сидели, опираясь коленями на подушки, Банри и Саёка. Кто-то из них зажег второй фонарь, и свет ложился на татами, подчеркивая их зеленоватый оттенок. Банри показал Киёми на пустую подушку, и Киёми опустилась на нее коленями, пытаясь прочитать что-нибудь по лицам свекра и свекрови, но они были непроницаемы. Ай села неподалеку за письменный стол, наклонив голову так, чтобы слышать разговор взрослых.
Несколько минут прошли в молчании, потом Банри спросил:
– Как дела на работе?
Вопрос показался Киёми странным, потому что свекор никогда не проявлял интереса к ее делам вне дома – разве что они приносили еду.
– Работы много.
– Хай. Это я понимаю. – Барни прокашлялся. – Мы думали о том мире, который скоро наступит. Война или не война, мы должны сохранить род Осиро.
Слова свекра петляли у нее в мозгу, как извилистая река. К чему они ведут? Для чего сказаны?
– Мы обоими нашими сыновьями пожертвовали ради Императора, – продолжал Банри. – Поэтому мы собираемся усыновить приемного сына, чтобы фамилия Осиро не исчезла.
– План мудрый, – сказала Киёми, задумавшись о том, где они собираются найти в Хиросиме подходящего мужчину, когда всех забрали на войну.
Саёка подалась к ней.
– А ты выйдешь за него замуж и родишь семье внука.
Кровь отлила от лица Киёми. Это надо было предвидеть. Вполне имело смысл для Банри и Саёки хотеть наследника, и кто еще в этой истерзанной войной земле принесет им это счастье, если не она? Она – пленница обстоятельств. Руки у нее задрожали нервной дрожью, и она покрепче прижала их к коленям. Нельзя ничего им показывать.
– Как вы изволили заметить, Дзикан погиб, сражаясь за свою страну. Не подобает мне выходить замуж снова, – ответила Киёми.
– Доверься нашему знанию, что для тебя лучше, – сказал Банри.
– Я недостойна такой чести.
– Смирение – ключ к довольству сердца, – сказала Саёка.
