Они прошли молчаливой процессией, низко опустив головы. Когда через мост прошел последний беженец, Киёми сказала:
– Теперь нужно быстренько доесть.
Ай протянула рисовый шарик:
– А можно мне ее оставить на потом?
– Хай.
Киёми взяла шарик и положила обратно в сумку. К сожалению, она не могла дать дочери ничего, кроме рисовых шариков.
Ай взяла мать за руку, и они пошли дальше. Солнце поднималось выше, освещая все вокруг, но тихий город был накрыт серым одеялом. С дальней стороны моста появилась группа молодых людей в одинаковых черных рубашках и штанах. Они маршировали, высоко подняв голову. Студенты шли на работу – сносить дома и расчищать дороги, чтобы создавать барьеры на пути пожара. Все еще верят в победу. И почему бы им не верить, если альтернатива рисует будущее столь же мрачное, как эта уходящая ночь? Что будет с Японией, если она проиграет войну? Ведь эти американцы – они же уничтожат любое напоминание о японском наследии? Каждый храм и каждый замок. И не кастрируют ли они всех японских мужчин, чтобы стереть японскую расу с лица земли? Некоторые учителя Ай рассказывали, что американцы давят пленных японцев танками, что отсылают домой черепа японских солдат как сувениры. Но Киёми сомневалась. Американцы, которых она знала до войны, не казались ей такими варварами. Но если победят они, то Япония старых времен перестанет существовать.
Киёми притянула к себе Ай и отодвинулась к перилам, давая студентам пройти.
Из колонны вдруг возникла Уми с широкой улыбкой:
– Киёми-сан, это вы?
– Доброе утро, Уми-сан. Куда вы направляетесь?
– Расчищать мусор в Каваути-мура.
– Я не знала, что вы работаете в студенческом корпусе.
– Победа требует от нас полной отдачи. Вы слышали, что нас могут перевести на завод?
– Всех рабочих?
– Студентов. Матерям положено будет оставаться дома с детьми. – Уми повернулась к Ай. – Ты ведь гордишься, что твоя мама работает на благо Императора?
Ай кивнула.
– Куда вы направляетесь в такой час? – спросила Уми.
– На пункт раздачи продовольствия, – ответила Киёми.
– Да, нужно что-то есть, если приходится работать, да? – Студенты подходили к дальнему концу моста. – Мне надо поспешить догнать своих. Сайонара, Киёми-сан. Сайонара, Ай-тян.
Уми побежала догонять колонну студентов.
– Она смешная, – сказала Ай.
– Вот как? Чем именно?
– Она все время улыбается.
– С каких это пор улыбаться стало плохо?
Ай поклонилась:
– Простите, если я вас оскорбила.
– Нет, тут не за что просить прощения.
Темнота отступала, и окружающие дома приобретали форму. Скрипучий голос по радио читал какой-то пропагандистский текст. Люди, занимавшиеся физкультурой где-то во дворе, выполняли команды под речевку: «Америке смерть, Англии крышка! Раз, два, три!» Действительно ли эти люди считали, что Япония может уничтожить своих врагов? Весь мир свелся к пеплу и скорби, и уже трудно было вспомнить цели, ради которых правительство решилось на войну. Чего надеялись этим достичь?
Радиовещание начиналось каждый день в шесть утра, а значит, они уже опаздывали.
– Надо поторопиться, – сказала Киёми, ускоряя шаг.
Сердце у Киёми упало, когда они дошли до пункта раздачи продовольствия, расположенного в красном кирпичном здании на улице Айои возле старого универсального магазина Фукуя. От задней двери, где была выдача, тянулась змеей длинная очередь.
