Я стал заходить к ним домой. Вернее, меня приводил Фулик. Сам я так ни разу и не смог найти их дом, как не пытался.
Все мое детство Фулик был рядом. Однажды я заметил, что он появляется, когда мне плохо, когда у меня проблемы. Где он учится, когда, чем занимаются – я не знал. Как-то так сложилось, что он не рассказывал, а спрашивать я считал неудобным, что ли. Вернее, спрашивал. Но получал всегда такой простой, искренний и очевидный ответ, что сам удивлялся – зачем спрашивал?
Время шло, я рос. В десятом классе неожиданно вытянулся, обогнав почти всех своих одноклассников. Школу закончил без троек. Поступил в строительно-монтажный техникум. Учеба, новые друзья, первые девчонки… В родной город приезжал редко. Зато по приезду почти всегда встречал Фулика.
Мы сидим у Фулика во дворе, курим косяк, и слушаем Высоцкого.
«…Мы успели – в гости к богу не бывает опозданий.
Так что ж там ангелы поют такими злыми голосами?
Или это колокольчик весь зашелся от рыданий,
Или я кричу коням, чтоб не несли так быстро сани?»
– Вот ведь мужик был, а?! – говорю я, передавая Фулику штакет. – Вот бы с кем дунуть да за жизнь потереть!
Фулик соглашается со мной, кивает улыбаясь. Некоторое время сидим, молча, прислушиваясь к приходу. У Фулика всегда самый лучший косяк в городе. Шалу не курит, только пластик. Где берет – не знаю. Спрашивать бесполезно. Просил дать с собой, дает немного. «Приходи, кури, если нравится. А с собой не надо – мало ли что. Зачем тебе неприятности?» Хотел купить – чуть не обиделся. «Я что, барыга?» Барыг Фулик не любит.
– Меня во вторник в военкомат вызывают. На собеседование какое-то. Неделю назад восемнадцать стукнуло, загребут вот-вот.
– Доучится не дадут?
– Не, не дадут. Хоть бы курс закончить успеть. Может, досрочно сессию сдавать буду.
Мы снова молчим. Я смотрю на Фулика, он как всегда улыбается, думая о чем-то своем.
– Я вот что… Я решил рапорт в Афган подавать.
Фулик перестает улыбаться и поворачивает ко мне лицо.
– Зачем тебе эта война?
– Ну как?… Я ж мужик. Проверить себя, повоевать.
Фулик грустно смотрит на меня.
– Повоевать… Думаешь, это игра? «Войнушки»? Ты убивать будешь! Людей. И тебя убьют…
Он отворачивается. Я никогда не видел его таким. Мне кажется, он сейчас расплачется.
– Да брось ты, Фулик! Ну не всех же. Вон Мишка Хуторной вернулся. Орден Красной Звезды и медаль «За боевые заслуги». Круто. И на работу хоть куда. И квартиру легче получить. А то всю жизнь по баракам да вагончикам мыкаемся. Ты ж знаешь…
– Знаю, брат. Я все знаю. Знаю, что не отговорю.
Мы снова молчим, слушая Владимира Семеновича и думая каждый о своем и оба, об одном и том же.
«…Друг оставь покурить, а в ответ тишина
Он вчера не вернулся из боя…»
– Ну, пора мне. – я поднимаюсь. – Слышь, Фулик… Ты мне адрес свой напиши. Черкну тебе что-нибудь с армейки.
Фулик смотрит на меня грустно-виноватым взглядом, и я вдруг понимаю, что он не умеет писать. Сегодня я впервые узнал, что Фулик может быть невеселым и что есть что-то, чего он не умеет.
Два года в ЗабВО. Дедовщина, драки, губа, сержантские погоны.
Дембель, поезд домой, встреча с мамой и друзьями.
Лето, море, девчонки, пьянки.
Окончание техникума , ГКЧП, развал Союза и ощущение новой жизни.
Первая поездка за кордон, свой бизнес, деньги, кабаки.
Смерть мамы, бандиты, наезд, гибель компаньона и мое бегство за границу.
Берлин, Роттердам, Амстердам, Париж.
