ЛЕОНА
Мир рухнул. Я слышала, как гремит всё вокруг. Пути назад больше не будет! Марла и тут сумела меня обхитрить…
Мы считали захватчиков сильными. А они бессмертные! Их не брало любое колдовство, не убивали яды...
Тяжело вздохнув, схватилась за грудь, душа желание выпустить горечь и скорбь. Мне хотелось выть, как раненой волчице. Было даже всё равно, что теперь в моей комнате обязательно находился кто-то из стражи. Остаток ночи был один мужчина, а на рассвете пришёл другой.
Узнав тайну неутомимого войска, теперь со страхом смотрела на каждого, на чьей груди красовался красный дракон на белом. Они все… чудовища.
Только вот стража разительно отличалась от мессира. Тот был вспыльчивым, дерзким и бешеным, не побоюсь этого слова. Будто в него зверь вселился! Воспоминание о ночи оставило странные ощущения. Противоречивые.
Обернулась и посмотрела на своего охранника или тюремщика, это как подумать. Холоден, собран и отрешён. Не лицо, а каменная маска, через которую было невозможно пробиться. Как и невозможно понять, о чём думает человек и замышляет ли он что-то? Хотя я уже всё погубила собственными руками!
Дверь тихо открылась. Я с надеждой посмотрела на вошедшего, мысленно молясь богам, чтобы это не был мессир Амет. Видеть его после этой ночи мне совершенно не хотелось.
Но в комнату вошла Руди. В простом платье, со спокойным лицом и подносом в руках. Похоже, я теперь и есть здесь буду. В темницу меня не посадили, но заперли в собственной спальне.
Руди обошла кровать и поставила поднос на высокий опустевший стол: бумаги у меня тоже забрали. Бессмысленно было искать в них что-либо, потому что я не оставляла следов и неосторожных записей. Знала, что это может погубить всё.
Теперь я надеялась лишь на то, что, не получив весточки, Алеред решит ехать на юг, что там воины Амета ещё не устроили бесчинств. Они успеют. Дом Алереда я не выдам ни за что! А пока будут выяснять… Они успеют. Надеюсь, что Алеред сделает это не только ради меня, не ради памяти Дерека, но и ради всего королевства: на трон должен сесть достойнейший.
Руди шуршала платьем, пробуждая аппетит лёгким звоном посуды. Я смотрела, как она разливала вино, как снимала чистое полотенце с блюда, в котором лежало что-то очень вкусное и ароматное. Кусок в горло не лез, тошно было, но живот настойчиво требовал еды.
— Где Амелия?
— Она захворала. Я отпустила её, дала отлежаться, — Руди даже не смотрела на меня. Закинув толстую косу за спину, присела на краешек стула и вновь отвела взгляд.
— Надеюсь, с ней всё в порядке и болезнь неопасная.
Женщина в ответ промолчала и слишком сильно вцепилась в тёмное платье: траур по мужу она блюла. Пальцы рук побелели, так отчаянно Руди хотела казаться равнодушной.
Я с трудом встала с кровати и подошла к столу, чувствуя себя разбитой и раздавленной. Болело всё. Если бы Моргват так измывался надо мной, я бы уже давно наложила на себя руки. Не вынесла бы. С таким плотским голодом мессиру нужно много девиц, а не одна женщина, позабывшая о ласках мужчины давным-давно.
Во рту появился мерзкий солоноватый привкус. Желая избавиться от него, схватилась было за бокал, но одно воспоминание о зелье Марлы живо избавило меня от жажды. Отломив кусочек хлеба, сунула его в рот и начала жевать, совсем не чувствуя вкуса еды.
Прикрыв собой край стола, осторожно сунула руку в узкую шкатулку, где лежал амулет Карла.
