Она выглядела измотанной: под глазами собрались тёмные круги, волосы были грязными, а кожа приобрела сероватый оттенок. Чем больше дней Катерина проводила без сна, тем больше теряла связь с реальностью.
– Ты говорил, что Сомнар поможет, – с нажимом повторила девушка.
– Я говорил, что если кто-то и сможет проникнуть в сознание Фьори, то это будет Сомнар. Но ты ведь знаешь, Катерина, – он поднял взгляд, – сны – не путь в одну сторону. Чтобы войти, душа должна откликнуться. А Фьори… молчит. Она будто не хочет отзываться на наши просьбы.
Катерина отпрянула, как будто он дал ей пощёчину.
– Молчит? – переспросила она. – Ты хочешь сказать, что она… мертва?
Ксантр наконец отложил нож и соединил пальцы перед собой, опершись на стол.
– Она находится в слое забвения. Там, где граница между жизнью, сном и смертью стирается. Это предел, куда не каждый бог осмеливается заглянуть.
– Но Сомнар… – Катерина хотела возразить, но осеклась.
Ксантр кивнул:
– Сомнар пыталась. Но Фьори либо отталкивает её – неосознанно, либо кто-то… мешает изнутри.
Он говорил это безэмоционально, но Катерина чувствовала: под этими словами скрывается нечто большее. Подозрение. Страх. Ответ, который он не хотел произносить вслух.
– Ты думаешь, это Хекат? Она удерживает Фьори?
– Возможно. А возможно… Возможно, Фьори и сама не хочет вернуться.
– Что за глупости?! Моя сестра не сдаётся… Она столько всего сделала, борясь за свою судьбу!
– Не все ошибки весят одинаково, Катерина. Есть такие, что настолько тяжело выносить, что проще забыть… и никогда не возвращаться.
Ксантр произнёс это тихо, почти сочувственно – но от этих слов у Катерины что-то оборвалось внутри. Она резко выпрямилась, отодвигая стул, который с грохотом заскользил по каменному полу.
– Ты не знаешь её! – выпалила она, и в голосе дрогнула боль. – Ты видел её силу, её связь с сердцем бога, её дерзость! Фьори не сдаётся!
Ксантр не спорил. Он просто наблюдал. И в его взгляде не было высокомерия – только странная, усталая печаль.
– А если сейчас ей невыносимо быть собой? Если боль, которую она перенесла… стала той самой трещиной, через которую просочилась тьма?
Катерина покачала головой – но уже не так уверенно. В груди гудело. Обида. Бессилие. И неуверенность, которую она не хотела признавать.
– Ты ведь и сама взяла на себя слишком много, не так ли? Что сказала тебе Амария? Твой долг – защищать оболочку даже ценой собственной жизни, да?
Божество могло только предполагать, но реакция Катерины говорила сама за себя – он оказался прав.
– Только теперь Фьори не оболочка. Твоя сестра в царстве Смерти. Она носит ребёнка, которого должна отдать Хекат. И тебе надо смириться с тем, что шансы на спасение… невелики.
Ксантр поднялся с места, оставив тарелку с остывшим супом почти полной.
– Чем раньше ты осознаешь, что не всесильна, тем проще будет. Если хочешь что-то сделать – учись работать в союзе. Если хочешь изменить судьбу – дерзай. Но мёртвые никого не спасают. Сосредоточься на живых, – бог Знаний кивнул за спину девушки.
Виран вошёл в столовую, лениво потягиваясь, будто всё происходящее его мало волновало. Он подхватил яблоко из корзины и подбросил его в воздух.
Челюсть Катерины сжалась от злости. В то время как она делала всё, чтобы спасти сестру, он вёл обычную жизнь: улыбался, впиваясь в бок хрустящего яблока.
Девушка уже собиралась уходить, не желая смотреть на лицо, что в последнее время раздражало сильнее обычного.
