– Я не изменил своих планов. Каждого виновного ждёт смерть…
– Вот только твоя Фьори не ответит за смерть моей дочери! Кому мстить мне?! – На лице Килиан выступили чёрно-золотые чешуйки, а в глазах разлилась желтизна. Проклятие Амарии начинало действовать.
Божество не хотел посвящать королеву во все свои планы, но её истерика была совсем не к месту. Война не знает жалости и сострадания. Медленно вытащив клинок из ножен, Аксель полоснул кожу на ладони и придвинул к себе бокал, в котором ещё недавно плескалось вино. Теперь пузатое стекло заполнила другая алая жидкость. Он молча придвинул кровь Килиан, наблюдая за тем, как гнев на её лице меняется на другую эмоцию.
Страх.
Килиан замерла, откинувшись в кресле. Её зрачки дрогнули, расширились – как у зверя, почуявшего капкан. Запах свежей крови наполнил комнату – тяжёлый, металлический, нестерпимо живой. Ноздри защекотало, а пальцы против воли потянулись к щеке, ощущая под подушечками выступающую чешуйчатую кожу.
– Это… – её голос сорвался, обнажив хрип.
– Я даю тебе выбор. Или ты идёшь со мной до конца – без истерик, без эмоций, без жалоб на боль. Или ты станешь следующей.
Приговор прозвучал холодно, безэмоционально. Он не блефовал, не пытался запугать. Королева сделала попытку улыбнуться, но уголки губ задрожали. Проклятие вновь проявилось – на шее выступили тонкие золотистые линии, как следы когтей, что оставила Амария.
– Я потеряла дочь, Аксель… – прошептала она. – И ты хочешь, чтобы я просто приняла это?
– Я хочу, чтобы ты вспомнила, на что мы шли ради твоего трона, – его голос стал резким, как лезвие. – Ради власти, ради разрушения старого мира. И напомню тебе: твоя дочь тоже играла. Просто не рассчитала последствий.
В голове Акселя вспыхнул образ сереброволосой девушки. Её глаза горели: ненавистью, местью, бесконечной борьбой против жизни, уготованной ей. Она была бы идеальной богиней. Пальцы бога ещё помнили, каким податливым было тело девушки в лесу Вердис. Фьори умела любить, но боялась этого чувства.
Теперь это не имело значения. Девчонка воткнула нож в сердце. В его сердце.
Рука потянулась к бокалу, намереваясь столкнуть его с края стола, но Килиан поймала хрустальную ножку. Её пальцы крепко вцепились в исцеляющую кровь. Гордость и обиду пришлось задавить на корню.
Юнец, которым было так легко помыкать, – вырос. Сумел ли он разгадать планы королевы или вёл себя жестоко из собственных мотивов, понятно не было. Но в том, что бог Войны больше не подчинялся чужому влиянию, стало очевидно.
– Рад, что мы друг друга поняли, – наблюдая за тем, как Килиан отпивает кровь, Аксель поднялся. – Я собираю войска для атаки. Первым делом разрушим храм Эйтры, затем займёмся её поисками. Наверняка придётся потрясти Ксантра. Этот червяк точно знает, где она…
Уверенность, с которой он говорил, не вызывала внутри королевы никакого отклика. Она мечтала о дне, когда сами боги падут к её ногам, но теперь долгожданная цель не приносила радости. Будь всё по-другому, будь Сибил жива, возможно, она бы могла поддержать Войну. Вот только теперь внутри зияла пустота. И только слабая искорка мести до сих пор заставляла королеву дышать.
На этот раз Килиан не допустит ошибки и будет до последнего скрывать боль, чтобы никто не смел усомниться в её верности Акселю. А когда придёт тот день и тот час – возмездие откроет свои объятия и вонзит клинок. Ему будет так же больно, как и ей сейчас.
