– Кати, – Виран поймал девушку за рукав, привлекая внимание, но её резкий взгляд заставил его выставить ладони в защитном жесте.
– Не называй меня так.
Придворные дети давно выросли, и их пути разошлись. Пусть сейчас они находились на переплетении дорог – это ничего не меняло. Семья Вирана осталась при дворе королевы-узурпаторши, а Катерина была вынуждена спасаться.
– В детстве тебе нравилось… – почесав шею, замялся мужчина.
Неприступная крепость в виде девушки не дрогнула. Её взгляд, несмотря на усталость, метал острые клинки. Но будто этого было мало, она произнесла таким ледяным тоном, что Вирану показалось – он чувствует мурашки на коже:
– В детстве мне казалось, что близкий друг не предаст.
Слова Катерины ударили сильнее, чем хотелось. Он поражался тому, как девушка способна причинить боль с такой искусностью. Конечно, в её мире всё было именно так. Отец Вирана служил Килиан, но он и сестра были детьми. Что они могли сделать?
Не всем дано бороться в открытую. Кто-то предпочитает скрываться в тенях – чтобы в нужный момент нанести удар.
– Ни одного проклятого дня своей жизни я не позволял себе предавать. Даже когда был там. Даже когда играл по чужим правилам, улыбался, притворяясь дураком, – мужчина шагнул ближе и опёр руки в край стола. – Каждый делает то, что ему по силам, Катерина. Я кажусь тебе слабым, потому что моя сила не идёт вровень с твоей. Но я не стану переубеждать тебя.
Ноги приросли к полу. Дыхание сбилось – как бывает, когда долго бежишь, а потом резко останавливаешься. Слова Вирана звенели в голове, разрастаясь трещинами по уверенности, которой она прикрывала раны.
Он прав. Каждый ведёт ту борьбу, на которую способен.
И вот, стоя у двери столовой, наблюдая, как Виран уходит, оставляя её в одиночестве, она поняла: прощение было чуждо ей.
Простить кого-то – значит признать, что ты ошибалась. Катерина не прощала ошибок. Ни своих собственных, ни чужих. С тех пор как Амария спасла королевских дочерей, для Кати началась постоянная борьба. За жизнь. За месть. За будущее.
Богиня вселила в неё мысль, что Фьори необходимо защитить любой ценой. Не просто как наследницу Эстериона – а как нечто большее, что-то, чего сознание ребёнка пока не могло понять. Но слова богини звучали нерушимо. Не требуя возражений. Не нуждаясь в уточнениях.
А потом Аксель нашёл Фьори. Забрал. Подчинил себе. Катерина ненавидела себя за то, что не уберегла сестру. То, что ей было велено защищать, исчезло. И она осталась – одна. Со своими страхами. С бесконечной виной. И сейчас всё повторялось…
Она тихо выдохнула. Ровно. Сдержанно. И только по тому, как дрогнули плечи, можно было понять: что-то внутри сдвинулось. Не простило. Не отпустило. Но услышало.
– Рано или поздно нам нужно поговорить.
Аксель вошёл в кабинет Килиан без стука, нагло распахнул дверь и занял свободное кресло у стола. Королева лениво подняла на него потухший взгляд.
– Из-за тебя умерла моя дочь, – преодолевая сухость в горле, медленно произнесла женщина.
– И мне жаль…
– Она любила тебя! Мечтала о свадьбе!
Тон голоса повышался, а Аксель кривился от каждого слова. Навязанные чувства мало волновали его, впрочем, как и собственные – те, что не осмеливались поднять пугливый взгляд внутри его сути. Он давно усвоил, что любовь – слабость, и сейчас сильнее убеждался в этом.
– Ты предпочёл защищать предательницу. Как ты мог, Аксель? – слова пропитались ядовитой виной. – Неужели мы не на одной стороне? Я ведь никогда не позволяла тебе усомниться в своей верности… Так почему в нужный час ты отвернулся?!
