Но мне сегодня вовсе не хреново. Сытно, уютно, всё по мне, всё так, как мы любим. В продолжение темы о Нобелевской премии о литературе. Кстати, в том 2000-м году я вела «МХК» – рассказывала старшеклассникам о сокровищах мировой культуры. Ничего провокационного, но как потом признавались некоторые, запомнилось надолго. Может, потому, что я сама вместе с ними убегала со своего урока. Если кто увидел бы, как мы на корточках под окном учительской проходили, заподозрили бы неладное. Было и неладное, да не свежо предание. Если только дневник намекнёт, может, и расскажу позже. И смех, и грех. В свои 33 года от стыда сквозь землю не провалилась, да и ладно. «Подлинное счастье наступает, лишь, когда вы находите проблемы, которые вам нравится иметь и решать» (Мэнсон). Настоящую свою Проблему я встретила чуть позже, который стал героем моего позднего романа. Сексуальное безумие. И я счастлива, что оно у меня было.
Знаменитый философ, писатель-экзистенциалист Жан-Поль Сартр был первым, кто добровольно отказался от Нобелевской премии. Произошло это 22 октября в 1964 году. Так писатель объяснил журналистам своё решение: «Я очень сожалею, что дело приняло форму скандала: премия присуждена, а от неё отказываются. Я отлично понимаю, что после того, как шведская Академия сделала выбор, она уже не может отказаться от него. Причины, по которым я отказываюсь от награды, не касаются ни шведской Академии, ни Нобелевской премии, как таковой. Мой отказ вовсе не необдуманное действие, поскольку я всегда отклонял официальные знаки отличия. В основе этой позиции лежит моё представление о труде писателя. Писатель, занявший определённую позицию в политической, социальной или культурной области, должен действовать с помощью лишь тех средств, которые принадлежат только ему, то есть печатного слова. Всевозможные знаки отличия подвергают его читателей давлению, которое я считаю нежелательным. Писатель не должен позволять превращать себя в институт, даже если это, как в данном случае, принимает самые почётные формы. Объективные причины. В настоящее время единственно возможная форма борьбы на культурном фронте – борьба за мирное сосуществование двух культур: восточной и западной. Я прекрасно понимаю, что само сопоставление этих двух культур неизбежно должно принять форму конфликта. Но это сопоставление должно происходить между людьми и культурами без вмешательства институтов. Я, разумеется, отказываюсь от 250 тысяч крон, ибо не хочу быть официально закреплённым ни за восточным, ни за западным блоком».
Это совсем из другой оперы, нежели у нас. Пастернака и Солженицына, понятно, вынудили. Ничего унизительнее и не придумаешь. Вот только Лев Толстой отказался сам. Из-за соображения, что «деньги – это зло». Да он был патологическим отказником от всего мирского, но это не помешало ему заиметь свою нишу в сокровищнице мировой культуры. Отказником нового времени является математик Григорий Перельман. Его пока никто не переплюнул. Может, это имел ввиду Мэнсон? «Надо научиться понимать, что вы лично цените больше всего, – и затем произвести жёсткий отсев». По мне, от дудки я ещё в силах отказаться, от плюшек – вряд ли, может, потому что их просто нет.
Итак, год 2000-й. «12 января. Записку получила. Смешно – дожить до его лет и быть таким дураком. А ещё получила письма от Моисея Дмитриевича Ефимова (впоследствии народного поэта Якутии). Чуть не расклеилась на уроке 10-го «б». Доклад нужно рецензировать. Доклад про меня (ученицы Марианны Семёновой). Эпидемия гриппа в России и во всём мире». Грипп в декабре – это нонсенс. Ковид придумают лет через двадцать.
