Ван Гог. Самоубитый обществом - страница 4

Такой вот коллективный сглаз поразил Бодлера, Эдгара По, Жерара де Нерваля, Ницше, Кьеркегора, Гёльдерлина, Кольриджа,

поразил он и Ван Гога.

Это случается и днем, но, как правило, чаще всего – ночью.

Тогда причудливые силы вздымаются и сливаются под астральным сводом, этим подобием темного купола, где, перекрывая всякое человеческое дыхание, клубится ядовитая агрессия злого духа большинства людей.

Именно так тех редких провидцев доброй воли, вся жизнь которых на этом свете стала сражением, в любое время дня или ночи, в глубине самого настоящего кошмара наяву окружает гигантская засасывающая воронка, оплетает щупальцами неодолимая тирания эдакого гражданского колдовства, которое скоро открыто станет частью общепринятых нравов.

Перед лицом этого единодушного свинства, которое с одной стороны опирается на секс, а с другой, кстати, – на богослужение или прочие духоподъемные ритуалы, вовсе не выглядит бредовой решимость выйти ночью с двенадцатью свечами на шляпе, чтобы рисовать пейзаж с натуры;

а как иначе – справедливо заметил однажды наш друг актер Роже Блен – мог Ван Гог осветить себе путь?

Что же до обожженной руки, то это самый настоящий героизм,

а отрезанное ухо – неумолимая логика,

и, повторюсь,

мир, который денно и нощно без остановки поедает несъедобное,

чтобы дойти до конца в своем злом умысле,

по этому поводу должен

просто заткнуться.

Ван Гога погубило не само бредовое состояние,

а то, что он был – физически – узлом, средоточием проблемы, вокруг которой испокон веков бьется неправедный дух человеческой расы.

Суть ее – в превосходстве плоти над духом, или тела над плотью, или духа над ними обоими.

И где в этом бреду место человеческого я?

Свое я Ван Гог искал всю жизнь с нездешними энергией и устремленностью

и не покончил с собой в приступе безумия, выведенный из себя неудачей в поисках, —

напротив, как только он нашел его и понял, кем и чем он был, коллективное сознание общества, решив покарать отщепенца,

самоубило его.

И то, что случилось с Ван Гогом, ничем не отличается от того, что обыкновенно происходит в ходе оргии, богослужения, отпущения грехов или прочих обрядов освящения, одержимости, овладения суккубом или инкубом.

В итоге оно заполонило его тело —

это общество,

прощенное,

посвященное,

освященное

и одержимое,

стерев в нем только обретенное сверхъестественное сознание, и, точно потоп черных ворон в каждом волокне древа его жизни,

залило его последним всплеском

и, подменив его,

прикончило.

Вот логика всего физического существования современного человека: жить – или считать, что живет, – он может, лишь будучи одержимым.

Чисто линейная живопись давно уже сводила меня с ума, когда я наконец открыл для себя Ван Гога: он рисовал не линии или формы, а объекты бездвижной природы, точно охваченные судорогами.

И остающиеся без движения.

Словно пораженные чудовищным ударом той бездвижной силы, говорить о которой все осмеливаются лишь обиняками и понять которую после всех тех разъяснений, что подсовывают нам наш мир и сама нынешняя жизнь, стало решительно невозможно.

Но как раз ее сокрушительные удары, да-да, сокрушительные удары именно этой силы раз за разом обрушивает Ван Гог на все формы природы и предметы нашего мира.

Точно расцарапанные гвоздем,

пейзажи у Ван Гога обнажают свою ощерившуюся плоть,

злобу своих вспоротых складок,

преображаемых, вместе с тем, некоей неведомой силой.