– Ну-ну! Что там ещё?
Я взглянул на Захаркина, и он с ходу выложил свои показания:
– Мы с товарищем лейтенантом легли спать в окоп. Лёд кругом на земле! Ночью вдарил мороз! У них нет своего одеяла. А у меня есть! Мы легли с товарищем лейтенантом и были накрымши с головой одеялом. Товарища лейтенанта старшина товарищ Сенин должен был разбудить через три часа. Они так договорились меняться во время ночного дежурства. А ночью нас никто не разбудил. Утром проснулись, а наших нет. Куда они девались, мы и теперь не знаем. Вот мы и пришли сюда.
– Ваши два взвода, – сказал капитан, – передали в батальон. Теперь вы будете числиться в батальоне пятой стрелковой ротой. Батальон и ваша рота находятся на той стороне. Отправляйтесь туда! А с вашим, лейтенант, делом мы потом разберёмся!
«Ничего себе! – подумал я. – Только что я был дезертиром, а теперь уже командир роты!»
– С моим делом нужно покончить сейчас! Прошу вызвать сюда старшину Сенина, сержанта Вострякова. А то потом опять скажут, что я сговорился с ними.
– Хорошо, я пошлю за ними.
Я присел на поваленное дерево, закурил и стал ждать. Время тянулось медленно. Я сидел и перебирал в уме возможные варианты. Старшина мог испугаться и не признаться в своей ошибке.
Но он в то же время понимает, что неправда может поставить его в сложное положение среди солдат. Солдаты народ ушлый, они во всё с пристрастием вникают. Это на первый взгляд кажется, что они, кроме своего желудка, вроде ни о чём не думают и ничего не видят.
В сложное положение попал старшина. Я никак не мог понять, почему он снял солдат и оставил меня спать в окопе.
Но вот, наконец, появились вызванные. Старшина рассказал всё, как было. После его показаний опрос сержанта отпал сам собою. И так, всем стало ясно, что я и мой солдат с одеялом были не виноваты.
* * *
Лишь потом мы узнали, что командир полка Шпатов попал к немцам. А затем нам прислали на полк другого, майора из разведбатальона.
Мы углубляли траншеи, рыли котлованы под землянки, валили деревья, возводили накаты. Новое полковое начальство посылало к нам своих проверяющих. Помню, однажды ночью прибежал к нам Максимов. Он был в то время старший лейтенант. Максимова я запомнил, потому что потом мне пришлось с ним много раз встречаться.
Шли дни, земля покрылась толстым слоем снега. Линия фронта располагалась по обеим сторонам реки Тьмы. Немцы с наступлением зимы больше нас не трогали. Даже винтовочных выстрелов не слышно было с их стороны. Мы рыли траншеи, ходы сообщения и тоже не стреляли. А что было стрелять? Они нас не трогали, и мы были не дураки. Пальни разок в ту сторону, и начнётся перестрелка. А начальству что? Солдаты гибнут, на то и война!
Снегу насыпало – на метр поверх траншеи. Ни немцев, ни нас вовсе не видать. Ни дорог, ни проехать! Одни вытоптанные в снегу солдатскими ногами узкие тропинки. Глубокий снег, и полное затишье на фронте.
Глава 5
Переход в наступление (декабрь 1941 года)
В ночь на 1 декабря 1941 года в расположение роты прибежал батальонный связной. Я в это время ходил по траншее и проверял несение службы ночным нарядом. Связной нагнал меня в узком проходе траншеи и навалился на меня. Он поднялся на цыпочки, вытянул шею и, дыша мне в лицо, таинственно сообщил:
– Товарищ лейтенант! Вас срочно вызывает комбат!
В избе у комбата было сильно натоплено, накурено и кисло пахло. В спёртом воздухе чувствовался бензиновый запах коптилки. У нас хоть снаряды, снег и мороз, но воздух чистый и полезный для организма! Как они здесь сидят? Чем они здесь дышат?
