Астахов решил использовать на всю катушку нервозную обстановку. Всучить штрих-кодер на волне психоза ожидания – и после капитану уже не открутиться!
Он протянул Аверьянову прибор:
– На, твой!
Николай мельком оглянулся, не совсем поняв, видно, кто там еще отвлекает от редкого зрелища.
– Он – твой, а ты – наш! – Астахов буквально вложил в руку Аверьянова штрих-кодер, согнул ему пальцы, заставляя взять. – Все, твой! На! Взял? Взял! Все! Теперь тебе не соскочить! Вот делай теперь, что хочешь!
С низким, утробным чмоком-чавканьем ИС-3 вытащил на свет божий утонувший было в дерьме нос и, встав на ровный киль, медленно потащился к краю – к зеленому полю, к песочку, гравию, бетону… Густой кисель всех оттенков коричневого медленно сползал с лобовой брони, устилая толстенным слоем траву…
– Ура-а-а-а!!! – Торжествующий ор сотен глоток, перекрывая рев тягачей, устремился к белоснежным кучевым облачкам, безмятежно дремавшим на голубой простыне неба. – Ур-а-а-а!!!
Над территорией полигона пронесся оглушивший всех хрип откашливающегося динамика, тут же превратившийся в ликующее «Прощание славянки».
Молчаливый майор-спасатель, вынув загубник, снял акваланг и начал стаскивать с себя гидрокостюм – абсолютно сухой и нисколько не запачканный.
– Мастер! – восхищенно хлопнул его по плечу Коптин. – Не перевелись еще на Руси работники!
– Да-а-а… – согласился Михалыч, пытаясь четырьмя пальцами двух рук заткнуть одновременно и уши и ноздри. – Вот такое у нас «Лебединое озеро» вышло. Однако хорошо, что хорошо кончается!.. Вот и сказочке – конец, а кто нюхал – молодец.
Внезапно Аверьянов неожиданно для всех свистнул настолько пронзительно, что перекрыл с запасом даже звуки марша.
Вращаясь бешеным пропеллером, штрих-кодер, посланный его натренированной рукой, точно влетел в центр «Лебединого озера», взметнув метровый фонтанчик.
Буль!!!
Довольный точным броском, Аверьянов заулюлюкал.
Михалыч, хорошо знавший Аверьянова, сразу понял, что Николай зачем-то косит под дурака, но, не подав виду, строго спросил:
– С ума сошел, капитан?
– Виноват, товарищ полковник!
Астахов стоял с открытым ртом, судорожно глотая воздух.
Воздух, который он судорожно глотал, никак нельзя было назвать свежим.
Аверьянов подмигнул ему:
– Вы ж сами сказали мне: вот делай теперь, что хочешь!
– Да, я тоже слышал, – подтвердил Боков. – А это вы про что?
– А это мы про то, – объяснил Аверьянов, – что я нахожусь в отпуске и день сегодняшний, можно сказать, потерял. И сам не понимаю, с чего я его потерял. Зачем? – Он слегка поклонился Астахову – холодно, официально: как дипломат на рауте.
– Под двадцать миллионов себестоимость… – выдавил из себя Астахов. – Под двадцать…
– Что «под двадцать миллионов»? – удивился Михалыч. – Ты что?! Танк-то этот, ИС-3? Да он на две тыщи тянет, как металлолом. Беда-то в том, что на балансе он висит ведь, понимаешь? Спиши и отправь на переплавку – вот в чем дело. А то ведь с округа ревизия нагрянет – загребет по самые по помидоры: «Куда девал?»
Астахов застонал было, но затем, скрипнув зубами, взял себя в руки и решительно повернулся к Коптину.
Тот, отступив на шаг, достал из внутреннего кармана карточку-расписку и, показав ее издалека Астахову, снова спрятал.
– Сергей Ильич… – волнуясь, начал было Астахов. – Сергей Ильич…
Коптин в ответ как-то странно причмокнул.
Но ничего не сказал.
Молчаливый майор-спасатель, с интересом наблюдавший всю эту сцену, вдруг ожил:
