- Вот именно. Как-то это очень глупо с их стороны, пап, - согласилась Ольга.
- Бывает так, что в глупость скорее верят, чем в разумные доводы. Особенно, если эту глупость правильно преподнести. А Глория это умеет делать очень хорошо. Я вот хотел сказать вам двоим: о «Сириусе» вам следует забыть. Забыть по крайней мере на время. До тех пор, пока ситуация не разрешится в нашу пользу. Хотя теперь уверенности в последнем нет. Если кого-то из вас будут опрашивать люди из императорской канцелярии, говорите, мол ни о каком «Сириусе» толком не знаете, слышали что-то такое в разговорах, но не более того. Это серьезно, очень серьезно, понимаете? – князь строго посмотрел на Ольгу, потом на меня. – И я очень не хочу, чтобы под ударом оказался кто-то из вас. Вы слишком молоды, чтобы пострадать за такие обвинения.
- Пап, это серьезно и очень горько, если действительно у них что-то получится. Даже не знаю… Не представляю, что тогда будет. Это же ты под угрозой в первую очередь. Ты, Лапин и Трубецкой, да? – взволновано спросила Ольга. – Надеюсь, мама об этом не знает?
- Нет. Ей ничего не говори, - Борис Егорович затянулся сигарой и отвернулся к окну. – Маме ни в коем случае!
С минуту мы молчали, Оля нервно теребила в руках край платья.
- Я постараюсь, что-нибудь придумать, - сказал я, при этом Ковалевский с удивлением повернулся ко мне. – В вы, Борис Егорович, постарайтесь выяснить поскорее все что возможно по этой ситуации, - повторил я прежнюю мысль. – Важно выяснить, что именно они замышляют и как хотят это провернуть. Как только будет ясно, сразу сообщите мне: вызовите к себе или передайте Ольгой. Вы, ваши сиятельство, поймите, что у меня, как мага тоже имеются кое-какие возможности, и я могу вам быть очень полезен, но для этого мне нужна конкретика. Теперь позвольте несколько слов о хорошем. Надо же поднять настроение, Борис Егорович, - я улыбнулся, стараясь этим прикрыть тревожную для всех тему. – Во-первых, работу со схемой синхронизатора я заканчиваю. Быть может уже завтра доделаю и передам инженерам Голицына, сообщите это царевичу. Во-вторых, есть кое-какие подвижки по переводу Свидетельств Бархума. Но здесь мне нужно больше времени, - я все же надеялся вернуть украденные пластины – надавить на Геру в этом вопросе, когда она снова станет собой.
- Это хорошо, Сань. Денису Филофеевичу передам. Сегодня же буду у него. Кстати, по твоему британцу, все уже решилось, документы готовы. Можно сказать он теперь наш человек, имперский, - без особой радости сообщил Ковалевский.
- Еще вопрос не в тему, но очень важный, - я встал, чтобы стряхнуть пепел. – Борис Егорович, хочу с вами посоветоваться… Мы с Ольгой хотим пожениться и сделать это поскорее.
- Это… Нет, Сань ты как-то вообще повернул… Вопрос очень важный, но поверну его более чем интересно… - князь так и застыл, не донеся до рта сигару. – Ольга беременная что ли?
- Нет, же, папа! Просто мы хотим быть вместе, и чтобы нас никто не осуждал, не смотрел косо. И свадьба мне не нужна, - Ольга, раскрасневшись, вскочила с дивана.
- Да, Борис Егорович, мы с Олей хотим быть вместе, оформить скорее наши отношения официально. Если вы позволите это как-то без особых торжеств. Пойдите навстречу! Буду вам очень признателен! – не умею я быть в позе просителя. Уж сказал, так сказал: сумбурно, непонятно, нескладно.
- Признателен, да? За мою дочь… - князь вдохнул полной грудью, вспомнил о сигаре и поднес ее ко рту. – Нет, я понимаю, что вы уже все возможные традиции поломали. Я понимаю, что дело молодое, и видимо у вас через чур буйное, но… Сань… - на его губах вдруг появилась улыбка. – Ты мог бы хотя бы по-нормальному попросить руку моей дочери? Хотя бы в этом соблюсти порядок можно?
