«Это наверняка погреб, – грустно подумал Алеша. – Сейчас Жерар бросит меня туда, плотно закроет крышку и уйдет спаивать школьниц».
И когда крышка погреба гулко захлопнулась над ним, Алеша почти не удивился собственной проницательности. Голова продолжала кружиться. Он лег на глинистый пол, закрыл глаза и провалился в сон…
Проснулся Курбатов от того, что прямо над ухом громко кукарекал петух.
Он открыл глаза, но петуха не увидел. Вместо петуха он увидел неподалеку от себя высокого красивого матроса со знакомым лицом, как-будто из фильма «Оптимистическая трагедия». Матрос, не обращая ни малейшего внимания на Курбатова, яростно молотил рукой по радиоприемнику. Но как бы ни старался, из динамика доносился лишь пронзительный петушиный крик.
– Да чтоб тебя! – ругался матрос, стуча огромным кулаком по крышке приемника. – Ну играй уже!
Однако приемник с завидным упрямством продолжал кукарекать.
Алеша поднялся с пола и присел на валявшееся рядом автомобильное колесо.
– А, ты проснулся, – виновато буркнул матрос, заметив, что Алеша встал. – Извини, если разбудил.
– Пустяки, – вздохнул Алеша.
Помолчав немного, уточнил:
– Мы в погребе?
Матрос утвердительно кивнул и продолжил лупить по приемнику.
– А давно я здесь сплю? – спросил Курбатов, разглядывая заплатки на штанах матроса.
– Без понятия, – пожал плечами тот. – Но за четыре часа, что торчу тут, ты ни разу не просыпался.
Алеша глуповато улыбнулся и, не зная, что еще сказать, начал ковырять носком не понятно откуда взявшегося на нем ботинка глиняный пол.
«Интересно, откуда на мне эта обувь и эта одежда? – размышлял Алеша, колупая глину. – Наверняка это Жерар меня одел. Сколько он, интересно, собирается нас здесь держать?»
Тем временем матрос, похоже осознав всю безрезультатность своих усилий, схватил радиоприемник и саданул об стену. Тот кукарекнул в последний раз и разлетелся на куски.
– Надоел до чертиков, – пояснил матрос. – Я теперь если петуха встречу, не раздумывая шею ему сверну.
– Понимаю, – серьезно кивнул Курбатов и шмурыгнул носом.
– Меня Семеном зовут, – представился матрос.
– А я – Алеша, – признался Алеша.
– Ишь ты! – удивился матрос Семен, доставая из кармана штанов трубку.
Закурив, он стал пускать кольца дыма, похожие на разваливающиеся от старости зонтики.
– Ну вот скажи мне, Алеша, – обратился матрос Семен к Курбатову, – какое, по-твоему, утверждение более верно: мы здесь сидим потому, что этот погреб существует, или же этот погреб существует лишь потому, что мы здесь сидим?
Алеша, вообще-то любивший всяческие курьезы и парадоксы, почувствовал в вопросе подвох. Он угнездился на колесе поудобнее и посмотрел на матроса:
– Мне кажется, вопрос сформулирован не совсем точно. Но я все же попытаюсь на него ответить… Итак, предположим, что этот погреб существует лишь только потому, что мы в нем сидим. То есть, не будь нас в данный момент здесь, никакого погреба бы не было. Правильно? Правильно. То есть, когда нас не будет, не будет и погреба… А что это значит? А значит это то, что погреба нет и не было вовсе, и тех людей, что якобы копали погреб, их, получается, тоже нет и не было. И если следовать этой логике до бесконечности, то можно с уверенностью заявить, что кабы Жерар не бросил меня в погреб, в нем не было бы и вас. Тут у нас получается интереснейший парадокс: я не появляюсь в погребе, значит, он не существует, и значит, вы тоже не существуете в несуществующем погребе. Из всего вышесказанного смею предположить, что ваше второе предположение неверно.
