Ведьмы с Вардё - страница 18

Не замышляют ли они наслать новую чуму, подобную предыдущей, что отняла у меня почти все?

Этих гнусных пособниц зла следует искоренить раз и навсегда. Да, теперь я понимаю: мое изгнание было уловкой, представлением, не так ли?

Я не узница, но солдат с тайным заданием от командира.

Я избавлю тебя от ведьм, мысленно поклялась я тебе, сгорбившись у очага. И ты вернешь мне свободу. Глядя на пламя, я снова видела себя в твоих нежных объятиях, мой король, наши сердца бились рядом, и ты запечатлел поцелуй на моем лбу.

Я представляла, как это будет.

– Я прощаю тебя, – скажешь ты и возьмешь в ладони мое лицо.

И я тоже тебя прощу, мой король.

Золотистые кусочки масла, крынки со сливочным сыром и кувшины с пенящимся молоком от коров Генриха Браше. Горы сладких лефсе[5] с сахаром и корицей, испеченные вдовой Крёг, которая служит у Браше кухаркой. Сельдь, обжаренная на сливочном масле. Сушеная треска для бульона. Свежая рыба! Пойманная с корабля старшего Браше, на котором он сам и его сын ходят по морю до самого Бергена, где ведут торговлю с купцами со всего света. Из последних поездок в Берген Генрих привозит матери Ингеборги подарки: маленький горшочек кристаллической соли, похожей на затвердевшие снежинки, или желтую пряность, произведенную на далеком Востоке. Однажды Сигри добавила ее в суп, и у них у всех жутко горело во рту. Кирстен выбежала на улицу и принялась есть снег, чтобы унять жжение, с мать с Ингеборгой над нею смеялись.

Ингеборга каждый раз вспоминала погибшего брата и его обещание стать купцом. Как было бы славно, если бы эти подарки привозил матери Аксель!

Но Ингеборга уже так давно не видала материнской улыбки, так давно не слышала ее смеха. Этот смех был таким легким и звонким, будто мать молодела на несколько лет каждый раз, когда к ним приходил Генрих Браше. Такие улыбки таили в себе опасность, но Ингеборга все равно была рада подаркам. Она с удовольствием ела горячее пряное варево, уже зная, что если есть его медленно, ложка за ложкой, то можно распробовать, как эта странная восточная приправа дополняет вкус соленого бульона из сушеной трески.

Самым ценным из всех подарков был мешок зерна. Мать напекла много-много флатбрёда. Ингеборга даже не помнила, когда у них в кладовой было столько запасов.

Бывало, мать исчезала из дома на несколько часов, и Ингеборге приходилось одной перетирать рыбьи кости в муку, чтобы накормить овечку, набирать воду в колодце и поддерживать огонь в очаге. Когда мать возвращалась, Ингеборга всегда замечала в ней перемену: она тихонечко напевала себе под нос, меньше бранила своих дочерей, меньше горевала. Однажды она пришла с синей лентой в рыжей косе. И не выплетала ее еще несколько дней. Ингеборга не раз наблюдала, как мать рассеянно гладит ленту и смотрит на дом Генриха Браше на вершине холма за деревней.

Какие несбыточные мечты она лелеяла в своем сердце?

Чем больше подарков приносил Генрих Браше, тем отстраненнее и холоднее становилась их мать. И не только по отношению к дочерям, но и по отношению к соседям. Ингеборга видела, как косо смотрят на маму другие женщины, когда она идет за водой к колодцу. Она слышала, что сказала матери вдова Крёг, заметив синюю ленту в ее волосах:

– Осторожнее, девочка. Ты играешь с огнем.

Вскоре слухи дошли до соседей деревни Андерсби, а значит, и до Сёльве Нильсдоттер, двоюродной сестры мамы. Когда снег начал сходить, Сёльве четыре часа пробиралась по заболоченной земле из Андерсби в Эккерё с тяжелой корзиной с сушеной рыбой, флатбрёдом и маслом, которое, как она сообщила с порога, буквально вчера сбила племянница ее мужа, Марен Олафсдоттер. На этот раз Сёльве пришла одна, оставив сыновей под присмотром Марен.