Ведьмы с Вардё - страница 2

Мое сердце испуганно заколотилось. Я никогда в жизни не видела, чтобы человек скалился по-звериному, и уж тем более – юная девушка, почти ребенок.

Странная девочка покачала головой и вдруг рассмеялась, словно ей показалось забавным, что она меня напугала.

– Кто ты? – крикнула я.

Но незнакомка лишь раскинула руки, и полы ее плаща из черных перьев превратились в два огромных крыла. Она исчезла среди берез в небольшой рощице неподалеку. Большая кошка бросилась следом за ней и тоже скрылась из виду.

Я поспешила собрать разлетевшееся содержимое своей аптечки, опасаясь, что девушка и ее зверь вернутся, но, когда я поднялась на ноги, крепко сжимая в руках сундучок, из рощи вышел лишь Локхарт, с луком и стрелами за плечом.

– Догнал? – спросил у него возница, закреплявший оленью упряжь.

– Нет, – ответил Локхарт, досадливо морщась. – Ушла зверюга. Откуда в здешних краях взялась рысь?

Возница пожал плечами. Рысь! Значит, это была рысь. Я слышала об этих крупных кошках из северных областей. Каким роскошным получился бы плащ из ее мягкого блестящего меха!

– А девушка? – спросила я, стряхнув снег с плаща. – Как же девушка?

Локхарт обернулся ко мне и нахмурился.

– Что ты несешь, женщина?

– Тут была девушка, с рысью. Вы разве не видели? Девушка с длинными черными волосами, в плаще из перьев… – Я осеклась, осознав, как глупо и странно все это звучит.

– До ближайшей деревни – часа два езды, если не больше. И кто, по-твоему, станет бегать по диким лесам вместе с рысью? – усмехнулся Локхарт.

– Я ее видела, – упрямо проговорила я. – И она мне угрожала…

– Довольно! Меня предупреждали, что ты не сдержанна на язык, и я не намерен терпеть истерики старой карги.

Я аж задохнулась от возмущения. Таких оскорблений в свой адрес я не слышала никогда. Еще никто не называл меня старой; к тому же теперь, разглядев Локхарта вблизи, я поняла, что он старше меня, если судить по глубоким морщинам, избороздившим его лицо.

– Да как вы смеете…

Но Локхарт зажал мне рот своей грязной ручищей и не дал договорить.

– Замолчи, – рявкнул он, брызжа слюной мне в лицо. – Нам и так уже хватает с тобою хлопот.

Он снял с пояса цепь и принялся обматывать мои запястья.

За все недели моего заключения в тюрьме, даже во время суда, со мною не обращались с таким вопиющим неуважением. Я пытался сопротивляться, но Локхарт так грубо толкнул меня в грудь, что у меня заболело сердце. Словно оно вот-вот разобьется.

Хотя, мой король, мое сердце разбито уже давно.

Возница тем временем выправил сани и успокоил оленей. Мы снова отправились в путь. Локхарт заковал меня в цепи так крепко, что я не могла пошевелиться и была вынуждена лежать на спине. Я смотрела на серебристую луну мучеников высоко в небе и вся буквально горела от ярости.

Упиваясь лунным светом, я дала себе клятву: никогда в жизни по собственной воле я не стану мученицей, присмиревшей, немой и покорной, ибо это противоречит моей натуре.

Перед мысленным взором снова возникла та девушка с хищным звериным оскалом. В нашей загадочной встрече был момент узнавания, странный и необъяснимый. Она мне не привиделась, она была настоящей, хотя мне неведомо, что это было и для чего.

Мать Ингеборги сильно переменилась, и это произошло не вчера. Перемена случилась задолго до того злополучного дня, когда к ним впервые пришел купец Генрих.

Два с половиной года назад, зимой 1659 года, они были самой обычной рыбацкой семьей среди точно таких же обычных семей на полуострове Варангер: выживали, как могли, ловили в море треску, чьи истощавшиеся косяки с каждым годом уходили все дальше и дальше на юг, пережидали долгие темные месяцы лютой зимы, еще больше влезая в непосильные долги за зерно перед торговцами из Бергена, трудились не покладая рук все короткое лето, чтобы собрать хоть какой-нибудь урожай с худородной арктической почвы. Жизнь в их деревне Эккерё, втиснутой между прибрежной песчаной косой и высокой стеной белых скал, была трудной. Но они были дружной семьей, они любили друг друга, и эта любовь придавала им сил. В их доме царила уютная легкость и смех. Им было так хорошо впятером. Мать и отец, сын и две дочери.