– День добрый, Иван Валерьевич, – Андрей Анатольевич дружелюбно улыбнулся и протянул ладонь.
Подъездная лампа отражалась в его макушке, словно нимб у христианского божества. Тяжело выдохнув, Ваня ответил на рукопожатие. Как стрела его пронзила подозрительность и он, стараясь не показывать это мужчине, спросил с улыбкой вежливости:
– А вы тут как?
Долго расспрашивать не пришлось. Старик коротко и ясно ответил на все подозрения сразу.
– Вы адрес проводнику оставляли. Помните? А потом мне из РЖД позвонили, сказали, что вы интересовались моим здоровьем.
«Похоже на правду» – пронеслось в голове Ивана и он тут же расслабился. Видно, сотрудники железной дороги давали ему умышленно неверную информацию, чтобы не нарушать каких-нибудь личных прав. Когда вводится нечто потенциально полезное, то многие службы это извращают настолько, что в итоге неясно какой был смысл. Вот и тут, наверное, так же.
В стране, якобы свободной от предрассудков обычно больше всего предрассудков. Суммы за нарушение прав на интеллектуальную собственность, за разглашение персональной информации, личных данных настолько велики, что службы следуют меньшему злу и дают заведомо ложные сведения. Логическая цепочка быстро выстроилась.
Ваня осмотрел мужчину с ног до головы и усмехнулся: «Из глубинки приехал». Строгий черный костюм, каких даже в регионах уже не носят, нежно-голубая рубашка с накрахмаленным воротом и матовые, очевидно бывшие когда-то очень дорогими, аккуратные туфли. И трость. Трость, черт побери! Дурацкая трость.
– Минуту, – Ваня поднял указательный палец и побежал в свою комнату, – что за х…рень? – замер он посреди зала.
Всё было на своих местах. Даже глаза заслезились. Иван попробовал разогнать воображаемую, как ему показалось, картину. И нет! Нет! Всё на своих дурацких местах! Десятки статуэток, вазочек, идиотский бессмертник, что валялся разломанный на отдельные лепестки, неизвестный бог с головой предательски стоит в углу. На своём прежнем месте. Вешалка с несуразным тряпьём, колыхающимся от легкого ветерка из открытой форточки. Ваня прикусил губу и вернулся в коридор. Забыл зачем шёл. Старик стоял спиной, но Иван отчего-то знал, что тот хитро ухмыляется. Трость. Ну да. Ваня снова вскинул указательный палец и, стараясь собраться с мыслями, всё-таки дошел до места своего временного обитания.
Конечно, дойдя до комнаты, он уже и сам догадался, что никакой палки, облокоченной на стену, там не будет. «А это сьто?» – эхом прозвучал рассказ тётки про его детскую игру. «Никакая это не игра была!» – разозлился он сразу и на тётю Нину, и на маму. Когда отец умер, Ваня почти каждый день находил новые игрушки в своей комнате. И такие, о которых мечтал. Мечтал о белой механической машинке, что с точностью повторяет Роллс Ройс Боат Тейл прошлого века, распахивает глаза и видит его, не больше двадцати сантиметров в длину, прямо у кровати. Тогда хватает, машинку, радостный бежит к маме, убедиться, что это от папы. Спрашивает «это сьто?», а она вместо «твой подарок», говорит «чужая игрушка, отдай тому, у кого взял, она, наверное, очень дорогая, у нас нет на такое денег». И другую противную взрослую чушь. Тогда мальчик возвращался в комнату. Едва сдерживал слёзы и понимал, что у него такой никогда не будет, а это чья-то чужая. А потом и правда, на следующий день её как и не бывало. Мать думала, он брал поиграть у друзей. А Ваня никогда и не рассказывал, что предметы появлялись и исчезали сами собой. Мама всё больше ругалась, а он всё реже и реже находил то, что хотел. Тогда-то и осознал, наверное, что отец больше не вернется.
