А вот копошащееся в песочнице дите я могу разглядеть получше. Увеличиваю до предела изображение, в сердце отдается неприятным эхом.
Она мелкая совсем, гораздо меньше, чем я ожидал, услышав голос. Челка лезет на глаза, девчонка убирает ее одной рукой, в другой зажат совок. На ней оранжевая футболка и комбинезон, сандали. Ребенок стоит в профиль и я все никак не могу поймать ее лицо, чтобы разглядеть как следует.
Девочка отходит достаточно далеко от мамы, теряясь из поля зрения, и мне хочется пнуть Карину за то, что она не идет сразу за ребенком, а стоит, развесив уши, пытаясь выдернуть руку.
— Дура, — шиплю сквозь зубы, когда темная тень скользит к девчонке.
Знаю, что там будет и все равно сердце пропускает удар, стоит только мужчине в надвинутой низко на лицо кепке, схватить девочку, зажимая рот, и броситься к автомобилю.
На площадке еще есть люди. Но ни одна, ни одна скотина никак не реагирует, пока Карина собирает детские игрушки, выпрямляет спину и идет вперед. Слишком поздно, слишком долго она это делает.
Дальше я уже не смотрю. Телефон жжет ладони, хочется лично схватить того урода и превратить в отбивную. Впрочем, так я и сделаю. Я до него доберусь, и до того, кто все это затеял.
Твари.
Поднимаю взгляд на Дамира, он смотрит на меня чересчур внимательно, и это тоже раздражает.
— Ну и чего ты уставился? — с наездом спрашиваю я, мне все еще не унять зверя, проснувшегося внутри от увиденной картины. Хочется выплеснуть куда-то всю энергию, действовать, но это глупо и безрассудно.
— Ничего, — отвечает он спокойно, — я вижу, тебя это задевает?
— А тебя — нет? — завожусь, — когда детей посредь бела дня крадут, и все молчат?
— Ты бы реагировал так, если бы не подозревал, что это твоя дочь?
Вот умеет он это, задавать неудобные вопросы ни к месту. Я бросаю телефон на мягкие подушки дивана, отхожу подальше от Дамира, пытаясь отфильтровать собственные чувства.
Черт его знает, манипулировать детьми низко и подло. Если бы похитили чужого ребенка… ну черт знает, если бы я мог помочь, не рвя зад на британский флаг и не влезая в какое-то дерьмо, я бы помог.
Если бы это была просто дочь Карины… Покопавшись в собственных эмоциях, признаюсь себе совершенно честно — вписался бы ей помогать, обратись она ко мне первой.
Но здесь все гораздо хуже и сложнее, и меня колбасит не по-детски. Я даже не успел познакомиться с этой малявкой, как она попала в руки не к тем людям. Ребенок и так, судя по всему, рос без отца почти два года, и если…
Нет, о таком даже думать не хочу, кулаки сжаты, зубы сцеплены, дышу как паровоз, пытаясь справиться с гневом.
— Мы найдем ее, Арслан, слышишь? Найдем.
И я понимаю, что по-другому и быть не может.
6. Глава 6
Карина
— Как ты себя чувствуешь?
Арслан заходит в гостиную, по-кошачьи тихо, стоит недалеко, покачиваясь с носков на пятку. Ужасная привычка — подкрадываться. Я помню, как он пугал меня. Тогда, когда мы жили вместе. Словно чужая жизнь.
— Как человек, у которого украли ребенка.
Нет сил и желания быть милой. Я понимаю, что наша вина — общая. Его — что он варится во всем этом полукриминальном дерьме, моя… Я знала от кого рожала.
Надо было брать вещи и ехать далеко, еще дальше, в другую страну. Копить деньги, подделывать документы, не надеяться на удачу.
Она никогда не бывает на моей стороне.
— Они позвонят.
Я поднимаю на него глаза, пытаясь понять: он знает что-то больше, чем я? Откуда это уверенность, которой наполнен его голос?
