Читать онлайн Виктор Трынкин - Вернулся я на Родину

Есть Бог, есть мир, они живут вовек,

А жизнь людей – мгновенна и убога.

Но всё в себя вмещает человек,

Который любит мир и верит в Бога.

Николай Гумилев

Ставни старого деревянного дома раскачиваясь на осеннем ветру, тоскливо скрипели и хлопали, будто раненая птица крылом.

В холодной комнате со старыми обоями, тесно прижавшись друг к другу, сидели два человека – два брата. Старшему было тринадцать лет, а младшему – шесть. Они только что вернулись с кладбища.

На погосте младший брат Сашка испуганно смотрел, как чужие люди деловито опускают в могилу гроб с телом отца. А совсем недавно эти же люди опускали в могилу гроб с его мамой.

Сашка, плотно прижавшись к старшему брату Алешке, все ещё вздрагивал. В пустой комнате кроме сумерек и двух мальчиков никого не было.

В коридоре заскрипели деревянные половицы. Дверь в комнату отворилась, и, опираясь на костыль, вошла соседка, баба Домна. Старуха подошла к детям, по-матерински прижала голову старшего мальчика к груди и запричитала:

– Тиф проклятый! Деток одних оставил! Сиротские вы мои души! Господи, боже мой, помоги! – вытирая фартуком подслеповатые глаза, всхлипнула: – Сейчас пойдём ко мне, я вас покормлю… А завтра Сашку отведу в детдом… А ты, Ляксей, большой уже, тебя не возьмут. Ты иди на завод, в ученики.

Сама баба Домна из-за инвалидности своих детей не имела, но Лёшку и Сашку Вороновых любила, как своих. Когда их родители от тифа один за другим ушли в мир иной, она с болью в сердце поняла, что поставить на ноги соседских мальчишек ей не под силу. А как их бросишь? И баба Домна по доброте душевной, как могла, определила дальнейшую судьбу двух братьев.

Время шло быстро.

Трудолюбивый и старательный Алексей за годы работы на заводе приобрел профессию, достиг хороших результатов и уважения.

Пришло время, и он привёл в свою крохотную комнату на Благуше жену Ольгу. А после рождения сына Вовки ему от завода в новом доме выделили большую комнату в общей квартире. Алексея Воронова как передовика производства наградили орденом Красной звезды и даже рекомендовали вступить в партийные ряды.

Но он, конечно, не забывал Сашку. Старший брат отправил младшего после детдома поступать в техникум авиационного приборостроения. Александр охотно послушался. Он любил учиться: в детдоме был отличником и в техникуме тоже. По окончании учёбы его распределили на производство.

Алексей любя опекал его и даже закрывал глаза на то, что Сашка иногда ходил в церковь. «Вреда церковь не приносит, – рассуждал Алексей, – пусть».

Александр Воронов был рослый красавец: решительный, уверенный в себе, умница, любил поэзию и хорошо читал стихи. Вокруг него всегда хороводилось много друзей. А девчата старались привлечь к себе внимание, сохли по нему и даже ссорились. Он безобидно посмеивался над этим. Его независимый характер не давал девчатам спокойно жить.

На производстве он познакомился с тоненькой, голубоглазой Надей. Она после окончания ФЗУ работала вместе с Сашей, а жила в общежитии. Он в ней души не чаял, она отвечала ему тем же. Они часто и с удовольствием проводили свободное время вместе – юные, чистые романтики.

Как-то раз в летний воскресный день, когда Москва спокойна и нетороплива, они сговорились пойти в парк.

Тенистые аллеи встретили их нежной прохладой, весёлым посвистом птиц и ароматным настоем июньского цветения.

На лодочной станции они взяли лодку. Надя, гибкая, легкая, будто сотканная из солнечного света, легко спрыгнула на борт.

Несколькими сильными пружинистыми движениями Саша вывел лодку на середину пруда. Надя подставила лицо солнцу, зажмурилась и рассмеялась. А потом тихо запела под музыку, доносящуюся с пирса: «Утро красит нежным светом…» Под ветерком вздрагивали белокурые завитки на ее лбу.

Саша перестал грести и положил весла на борт. Теперь лодка шла сама в зеленоватой воде, где плескалось небо с редкими кудрявыми облаками.

Он волновался. Ему необходимо было сказать очень важные слова. Мешала музыка с пирса. Мешала беззаботная Надина песенка. И глаза Надины смеялись, сбивая с мысли.

Но стихла музыка, замолчала Надя, зажмурившись от солнца, и он почти шепотом произнес:

– Надя, я люблю тебя… Давай поженимся.

Надя удивлённо распахнула голубые глаза. В них читалось: «Что ты сказал?»

Он смущенно и торопливо повторил.

Надя, изумленно глядя на него и заливаясь румянцем, доверчиво прошептала:

– Давай.

И снова музыка с пирса – «Нам нет преград ни в море, ни на суше»! Будто в честь того, что случилось сейчас в Сашином счастливом мире.

Почувствовав радостную силу своих мышц, он резко навалился на вёсла, подгребая к берегу.

На пирсе пожилой лодочник принял лодку. Лёгкая весёлая музыка неожиданно перестала звучать, и из чёрных раструбов динамиков раздался напряженный голос:

– Граждане и гражданки Советского Союза!

Лодочник, прислушиваясь, на секунду замер, потом сдавленно проговорил:

– Это война…

Безоблачная жизнь закончилась.

С первых дней войны началась всеобщая мобилизация. Призыву подлежали граждане, достигшие призывного возраста. Александр Воронов в первую волну, объявленную с двадцать третьего июня, не попал.

Повестку на медкомиссию ему принесли на дом четвёртого июля. В повестке было предписано немедленно освободить призывника и выдать среднюю зарплату за две недели вперёд. А самому призывнику полагается иметь при себе документы и остричь голову наголо.

На медкомиссии Саша познакомился с застенчивым, симпатичным Павлом и с двумя братьями Черновыми. Они были, как две капли воды, похожи друг на друга. Кто из них Юра, а кто Гена не отличишь. Братья легкомысленно, по-мальчишески шутили, посмеивались над всем происходящим.

К здоровью Воронова у врачей вопросов не было. Вместе с Павлом и с братьями Черновыми он получил назначение в запасную стрелковую бригаду для обучения военному делу. Явиться на призывной пункт ему надо было к пятнадцати часам.

На производстве Саша получил расчёт и быстро направился к брату домой, чтобы проститься, но застал одну Ольгу. Алексей был на работе. Ольге нравился Саша – добрый, заботливый и отзывчивый. Когда он приходил к мужу, она встречала братишку с радостью и старалась угостить чем-нибудь вкусненьким.

Прощаясь с ней, он спохватился:

– Мне ещё надо подстричься наголо.

– Ох, интересно на тебя посмотреть без твоей шикарной шевелюры, -грустно улыбнулась она.

– Ладно тебе, – засмущался Саша и торопливо добавил: – Передавай Алёшке привет. Жаль, что не застал.

Тяжело вдруг стало на душе. Но он тряхнул головой, решительно отмел все предчувствия и объявил:

– Ну, ничего, всё будет хорошо. Увидимся! Обязательно!

А голос прозвучал как-то глухо.

На унылых осенних полях Подмосковья сорок первого года запасные бригады прошли короткое, но усиленное обучение военному делу, боевую и стрелковую подготовку.

Настал срок, и по особому распоряжению часть, в которой служили Воронов, братья Черновы и Павел, была отправлена на фронт для пополнения действующей армии под Вязьму. Всего двести тридцать два километра от Москвы.

Бои были ожесточённые. У фашистов было численное преимущество в технике и живой силе. Германское командование намеревалось ураганом снести нашу армию. Тяжелая артиллерия врага наносила сильные удары. Горели деревни, горели леса – всё, что могло гореть.

В бою на опушке леса новобранцы попали в жаркую перестрелку. От гула, свиста снарядов и пуль мутилось сознание. Потери были огромные. Рядом с Сашей погибли два москвича, два брата-мальчишки Юра и Гена Черновы. Они лежали голова к голове, уткнувшись в темно-зелёный мох, будто шептались. Поодаль с разорванной грудью лежал и умирал красавец Павел. Цепь бойцов поредела. Истерзанная земля дрожала, словно трясла ее чья-то рука.

Мощный снаряд разорвался где-то рядом. Мир вокруг вздрогнул. Земля ушла из-под ног. Подброшенный ударом взрывной волны, Саша отлетел, сильно ударился головой о корневище дерева и потерял сознание. Комья земли со снегом укутали его тело.

Части Красной армии стали с боем отходить. Когда артиллерия покидала позицию, бойцы не заметили, как колесо противотанковой пушки 53-К задело лицо Саши Воронова и сломало ему нос. Сколько он пролежал в грязи без сознания, неизвестно. Только мучительная боль выдавливала стон из беспомощного тела.

После боя немецкие санитары стали подбирать своих раненых и убитых, заодно подобрали стонущего русского солдата. Очнулся он уже в плену. Руки ноги были целы, для работы был годен, и немцы убивать его не стали, отправили в лагерь. Так он отошел от смерти.

Несколько дней солдат приходил в себя. Опухший нос стал заживать. Поначалу думал: «Вот повезло, живой». Но вскоре об этом пожалел.

Пленных было много, человек двести, многие легкораненые. Кто не мог ходить, тех пристрелили. Затем живых загрузили в товарные вагоны и повезли, куда – никто не знал. Только после стало известно, что привезли их в лагерь Дахау.

Некоторых там подлечили, чтобы могли работать, а тех, кто не мог, охранники убивали, не задумываясь. Пленные поступали регулярно. Среди солдат прошел слух, что воевавший под Вязьмой генерал, раненый в ногу и руку, тоже попал в плен.

Из Дахау уже две тысячи человек были отправлены в другой лагерь, Флёссенберг, в Баварии, на границе с Чехией. Прибывших пленных целый день держали на морозе и не кормили. А вечером раздели догола и устроили душ – пустили на толпу пленных из шлангов холодную воду. Многие на глазах у Воронова синели, падали и тут же умирали. Из двух тысяч заключённых, приняв ледяную стужу, выжило человек четыреста. Они, по мнению немцев, были работоспособные.

А тех, кто не выдержал холодного душа, сжигали в крематории, который находился за бараками в долине. Трупов было много, печь перестала справляться с такой нагрузкой. Тогда тела сбрасывали в ров, обливали бензином и поджигали.

Так Воронов впервые всем телом почувствовал смерть.

По распоряжению коменданта лагеря Макса Кёгеля всех заключённых загнали в стылый вонючий барак. Пленные едва держались на ногах. Полумёртвым упал Саша Воронов на грубо сколоченные нары.

Работали пленные в каменоломне по четырнадцать часов – добывали в карьере сине-серый гранит для архитектурных работ и строительства дорог в Германии. Работали вручную, грузили гранитные глыбы на платформы. От тяжести подкашивались ноги, в глазах становилось темно. Часто люди падали замертво.

Кормили плохо: треть котелка супчика с просом на четверых в сутки. Иногда ничего не давали, кроме воды.

Заключённых было несколько тысяч. В бараке места не хватало, спали и работали посменно. Зимой в бараке холод, летом – жара, духота. Миллионы клопов и блох доводили людей до исступления.

Однажды во время короткого перерыва к Воронову подошел молодой, но с ранней сединой капитан Сергеев. Он незаметно несколько дней наблюдал за Александром и вот теперь, вроде бы невзначай, не привлекая внимания охранников, тихо сказал:

– Тяжело?

Воронов тоже тихо спросил:

–А кому здесь легко?

– Я смотрю, парень ты крепкий… Бежать надо, – сразу предложил Сергеев.

Александра такая мысль посещала, но охрана очень бдительная. В одиночку это сделать было невозможно. Он немного поколебался, отвернулся от охранников и сказал капитану:

– Чтобы бежать, нужен план.

Капитан коротко ответил:

– План есть. Об этом поговорим в бараке, – и они отошли друг от друга.