Если бы я смотрела фильм со мной, то ожидала бы от героини вариант «б», более взрослый и мудрый. Но, чур, право вволю наплакаться я себе оставлю, просто использую его попозже. Как некоторые оставляют сертификат в спа до более подходящего времени.
Поднялась с земли. Признаюсь, поднять своё тело не так просто, здесь оно кажется особенно тяжёлым. Примерно как в дождливый понедельник. Осенью. После каникул. Только ещё тяжелее.
Трава под ногами гнулась и хрустела, как дешевый пластик, из которого в моём детстве делали заводные игрушки для ванной.
Для пущей драмы и мрачного настроения архитекторы этого мира напустили тумана, чтобы совсем жизнь хорошей не казалась.
Шла наощупь. Видимость – в пределах пары вытянутых рук. Впрочем, своё будущее я видела тоже примерно так же: смутно и на пару дней вперёд.
Зубы невольно выстукивали марш холодного дня. «Вернусь в Нейтрал – запишу ноты и оформлю авторское право» – думала я. Цвет пальцев из красного превращался в модный в этом сезоне синий, что в данный момент вообще не преимущество. Стоп. Я начала думать как дедушка: всюду художественные образы. Значило ли это, что я стареющий поэт? Утешила себя тем, что это беспокойный ум ищет занятие, лишь бы не дать телу замерзнуть и впасть в отчаяние.
Я увидела небольшое здание, похожее на кафе. Вернее, похоже, что когда-то тут было кафе. Подозрительное место. Зашла внутрь. Холод без моего вмешательства переборол страх. Люблю определённость.
В помещении пусто. На барной стойке лежал кусок ржаного хлеба и чеснок на блюдце. Решила полакомиться угощением и, взяв блюдце, присела на когда-то красный и тогда же обитый кожей диван.
Послышался механический скрежет. Я перестала жевать чёрствый кусок хлеба, натёртый чесноком.
– Ты что такое? – металлическим голосом отчеканила женщина, въехавшая в комнату в инвалидной коляске. К ручке была привязана щетка для мытья пола.
– Я… погреться зашла.
– Ужас. Почему так легко одета?
– Ну, лето, – промямлила я и тут же сообразила, что нынешнюю погоду здесь вряд ли можно назвать летом.
Она недовольно пожевала воздух.
– Что ищешь здесь?
– Дядю.
– Странно, я же сняла вывеску «Ареал обитания дядь».
– Юмор? Как неожиданно для этого места.
– Не понимаю, о чем ты, но мне и не сильно интересно. Проваливай.
По затылку прошёл холодок.
– Послушайте, мне некуда идти, правда. Могу ли я остаться здесь? Может, вам помощь какая нужна?
Она внимательно посмотрела на меня. Её тусклые зелёные глаза прожигали меня сквозь толстое стекло линз очков.
– Мне полы трудно мыть, – она указала на щётку, волочившуюся за колесом, – И вообще убираться. Платить за это я не буду. Можешь жить здесь и немного есть.
– Спасибо!
Женщина недовольно хмыкнула и поехала в другую сторону зала. Я набралась смелости, чтобы снова обратиться к ней.
– Может, вы, всё же, видели дядю? – сказала я чуть громче.
– Может и видела.
– Он высокий, худой. У него немного вьющиеся волосы, серые глаза и подушек пальцев на левой руке нет.
– Ужас, сплошной кошмар. Нет, такого дядю я не видела.
– А у кого можно поспрашивать?
– Не знаю я.
– А где я могу поспать?
Она посмотрела на меня с лёгким недоумением.
– Диваны видишь? Выбирай любой.
Ну, хотя бы не на улице.
До самого вечера в кафе было пусто. У меня сводило желудок от голода и голову от непонимания, как мне поступать дальше. Женщина периодически выезжала из комнаты, окидывала гостевой зал взглядом, недоверчиво смотрела на меня и уезжала назад.
