"Ну, ну—магистрат Чжао почтил нас своим присутствием?" Насмешливый голос прорезал воздух. Ли Даоюй, цензор-начальник, склоняющийся к Сяньби, развалился на нефритовом стуле, ухмыляясь. "С каких это пор хранитель Лояна вмешивается в пепел Пинчэна? Пришел за своей долей добычи?"
Чжао Хань коротко поклонился, держа язык за зубами. В этом змеином гнезде даже дыхание могло стать оружием. Его взгляд скользнул по комнате: напряженные лица ханьских чиновников, сяньбийский шепот, острый, как кинжалы. Каждая тень здесь скрывала зубы.
"Прошу прощения за задержку." Резонансный голос успокоил палату. Цуй Хао вышел из заднего зала в полуночно-черных одеждах, расшитых золотом, с церемониальной табличкой из слоновой кости в руке. Хотя ему было за шестьдесят, его осанка оставалась прямой, как стрела, взгляд пронзительным. Чиновники кланялись, как пшеница перед ветром, когда он проходил. За ним следовал император Тоба Тао в повседневной одежде, расшитой драконами, его суровое лицо было испещрено едва скрываемым волнением.
У Чжао Ханя перехватило дыхание—сам император присутствовал на этом совете. Он опустился на колени. "Ваш слуга Чжао Хань воздает почести Вашему Величеству."
"Встань, господин Чжао." Голос Тоба Тао прогремел, как далекий гром. "Мы призвали тебя, потому что твое управление Лояном сияет ярко. Теперь Пинчэн горит. Мы хотим услышать твой совет."
Когда Чжао Хань встал, Цуй Хао поднял сдерживающую руку. "Прежде чем это, Ваше Величество, давайте услышим небесные знамения." Он жестом указал на тени.
Пожилой даосский жрец пошаркал вперед, дрожащими руками сжимая треснувший панцирь черепахи—Чжоу Боян, главный астролог. "Ваше Величество," пробормотал он, преклонив колени, "на прошлой неделе комета пронеслась через Пурпурный Запретный Загон. Вкупе с пламенем Пинчэна… надвигается бедствие."
Зал взорвался. Сяньбийские дворяне обменивались срочным шепотом; лица ханьских чиновников побледнели. Из какого-то угла вырвался приглушенный всхлип. Глаза Чжао Ханя сузились—это гадание пахло театром.
"Довольно!" Ладонь Тоба Тао ударила по столу, разбрасывая бамбуковые свитки. "Мы плюем на суеверную чушь! Этот огонь пахнет человеческой злобой, а не небесным гневом!"
Цуй Хао плавно шагнул вперед. "Мудрость Вашего Величества освещает все. Однако осторожность служит нам—пусть следователи раскроют правду, пока мы успокаиваем народ."
Взгляд императора обострился. "И кого бы ты послал?"
Все взгляды обратились к Чжао Ханю.
"Господин Чжао," постановил Тоба Тао, "ты возглавишь это расследование."
Лед затопил вены Чжао Ханя. Он взглянул на Цуй Хао, обнаружив, что выражение лица канцлера было непроницаемым—шахматист, наблюдающий за падением фигур.
"Ваш слуга повинуется." Чжао Хань снова опустился на колени, лоб коснулся холодных плиток. Вокруг него вихрился шепот—любопытство, подозрение, едва скрытое злорадство. Пот выступил на его лбу, когда пришло осознание: будь то небесное знамение или смертный замысел, его только что бросили в самое сердце огня.
"Ваше Величество, этот подданный…" Горло Чжао Ханя сжалось, его пальцы под рукавами впились в ладони. "Хотя я управлял Лояном много лет, я никогда не вмешивался в дела Пинчэна. Я боюсь не оправдать доверия Вашего Величества. Я умоляю вас назначить более способного чиновника для этой критической задачи." Когда он поднял голову, мерцающий свет свечей поймал холодные блики от золотого украшения в виде волчьей головы на лбу императора Тоба Тао. Линия челюсти императора заострилась, как лезвие, его решимость явно осталась непоколебимой.
