Вихорево гнездо - страница 45

Миссис Гурни осторожно выглянула на улицу, осмотрелась: чист ли горизонт? Порядочному человеку скрывать нечего. Но есть и то, что порядочному человеку не надобно вытворять у всех на виду. Заодно и сад свой зорким взглядом окинула: нигде ли листвы с соседских деревьев не нападало? Нигде ли крот свежую кучку не вырыл? Все у миссис Гурни было чин по чину.

Выкатилась женщина из дома. Была она круглой на коротких ножках, верно, пивной бочонок на низких козлах. Если человек тощий, стало быть, он мало ест. Раз он мало ест, стало быть, совесть у него нечиста, коль кусок в горло не лезет. Миссис Гурни аж трещала в боках! А это о многом говорило.

Миссис Эвелина Гурни работала в мясной лавке, сколько себя помнит. Но односельчане знавали ее не едино мясником, но и самой добропорядочной жительницей Сент-Кони и пятикратной призершей цветочных корзинок, о чем она неустанно напоминала при всяком удобном случае. У миссис Гурни росли самые чудесные бегонии в горшках на окошках и висели самые чистые тюлевые занавески – загляденье!

Ходила женщина потешно, быстро-быстро перебирая своими чуточными ножками, ну чисто песчаный краб! Сегодня миссис Гурни особо поспешала, отчего ее круглое тело раскачивалось маятником. Добредя до края деревни, женщина поневоле встревожилась. За всю свою пятидесятилетнюю жизнь она ни разу не казала носу дальше Сент-Кони. Даже этакое гулянье, чуть ниже привычной улочки, было ей не по нутру. Миссис Гурни мнила, чай ты не купец какой, то на кой лад вообще покидать родные края? Чаво ты там не видел? Человек, где родился, там и сгодился. Нечего себе выдумывать.

Старый мост через Козлиную реку тоже не по нутру был миссис Гурни. Приходить к нему, покуда на Пустошах Орлиного Озера творится бесовщина – дело худое. Вдобавок, после пропажи старины Рассета, тутошний фонарь продолжал гореть и по сей час. Огонь его не затухал ни днем, ни ночью. Не иначе, как фейри зловредные шалят, ух! Ни за что по доброй воле миссис Гурни сюда не сунулась, кабы не дело привычки. А привычкам она верна.

Заступила женщина на деревянные доски, облизала пересохшие губы и мотивчик спасительный, скрытый народец отпугивать должный, насвистывать айда! Идет себе, посвистывает, и тут, оп, встала как вкопанная. Мерещится, верно, кто-то чужой передразнивает ее. Постояла, послушала-послушала, да окромя ударов собственного сердца и плеска воды ничего не услыхивала. «Чудится, небось», – решила миссис Гурни. Сделала пару шагов и вновь замерла: а может, и не чудится. Свистит кто-то, этак тихонько, будто прямо под ногами. Головой своей, что капустный кочан, повертела женщина – влево, вправо – никого. Повела зябко плечами, э нет, так дело не пойдет. Опустила миссис Гурни корзинку, яку несла, на мостки скрипучие, открыла крышку плетеную, выудила мешок холщовый. Вздохнула. Неприятно, а надо. Подошла к перилам. Перекинула, через них мешок. Едва выпустить поспела, как нечто с силой боднуло ее под зад! Плеск женщина уж и не расслышала.

– Ай, ай, ай!

Завопила миссис Гурни. Перекатывается на спине, яко черепаха опрокинутая, а встать никак не могет. Не весть сколько бы лежала и дрыгалась, коль над самым ухом со страшащей ясностью не прозвучало сварливое:

– Вставай, хорош уж прибедняться, ка́лех85.

Тут-то женщина вмиг подскочила! И, что есть духу, припустилась бежать, как можно дальше от места сего худого! У миссис Гурни имелось уйма талантов. Но углядеть в обратном мире фейри, ежели те того не желали, – она не могла.