Винная соната - страница 32

Как только кинжал перекочевал из рук Герарда в руки хозяина Бейля, атмосфера за столом снова стала дружелюбной, располагающей к лёгким, ни к чему не обязывающим разговорам. Адвокат мог гордиться своей заслугой в установлении перемирия, которого ему удалось достичь с помощью ловкого подкупа. Сир Альвин никак не мог налюбоваться своим подарком. Было даже забавно смотреть, как этот пожилой, уже полуседой человечек с поистине детским восторгом разглядывает априори опасный предмет.

- Любопытная вещица, – наконец произнёс сир Альвин довольным голосом, – я таких ещё не встречал. Штучная работа. Отличный выбор! И кого же из вас двоих я должен за него благодарить?

- Мадам Джанину! – выкрикнул Герард.

- Мэтра Герарда! – ответила я одновременно с адвокатом.

Хмыкнув, сир Альвин повернулся к нам лицом и скорчил кислую гримасу.

- Зачем же вы лжёте, мэтр? – пристыдил он адвоката. – Я бы никогда не поверил, что идея приобрести для меня подарок принадлежит Джанине. Во-первых, моя дочь неспособна к проявлению подобной щедрости, и я не припомню ни одного случая, чтобы она баловала меня своим вниманием. А во-вторых, Джанина всегда была равнодушна к оружию и вряд ли сумеет отличить боевой кинжал от обыкновенного кухонного ножа.

Я чуть было не возмутилась столь обидным для меня отзывом: не знаю, до какой степени эгоистичной и недалёкой была настоящая Джанина, но ко мне замечание сира Альвина не имело никакого отношения. Не помню, чтобы меня упрекали в чёрствости и прижимистости. А что касается моих познаний в области холодного колюще-режущего оружия, то тут вообще не проблема понять, где то самое оружие, а где предмет кухонной утвари. Однако, вспомнив, куда и при каких обстоятельствах попала, я всё же предпочла промолчать, проглотив обиду.

Между тем сир Альвин торжественно сообщил нам, что приобретённый на ярмарке кинжал, безусловно, украсит его коллекцию оружия. И, пригласив Герарда немедленно её оценить, схватил того за руку и потащил к лестнице.

- Мадам Джанина, у меня не хватает слов, чтобы выразить вам свою признательность, – вполголоса заговорил Рэндольф, как только мы остались наедине. – Смею предположить, вам было нелегко уговорить сира Альвина дать мне временный приют в вашем замке. Но я хочу заверить вас в том же, что уже пообещал вашему отцу: я не буду для вас обузой и постараюсь как можно скорее покинуть Бейль.

- Ну что вы, сир Рэндольф, какая же вы обуза? – возразила я, одарив рыцаря робкой улыбкой: совсем как школьница, встретившая свою первую любовь. – По мне, так оставайтесь в Бейле столько, сколько захотите. Лично меня ни капельки не стесняет ваше присутствие... даже наоборот...

Я резко умолкла, запоздало сообразив, что ляпнула лишнее. Не хватало ещё, чтобы Рэндольф подумал, будто я ему навязываюсь! Несмотря на то, что репутация Джанины де Бейль уже была в некотором смысле подмочена, мне не хотелось выглядеть в глазах благородного рыцаря этакой развязной легкодоступной особой.

Любопытно было бы узнать, какое он составил мнение о единственной дочери крайне неуравновешенного сира Альвина и наследнице захудалого имения Бейль? Догадался ли он, что означали слова сира Альвина о ста тысячах королевских золотых? И если да, то какие эмоции вызвало у него осознание того, что юная Джанина являла собой, в сущности, разменную монету?

Король купил приглянувшуюся ему невинную девушку, сделал её своей любовницей (иначе говоря: попользовался ею в своё удовольствие), а потом за ненадобностью вышвырнул её из своей постели и вообще из дворца как шелудивую кошку... Что же теперь делать бедной опороченной девушке, чудом избежавшей казни? Наверное, искать жениха. Как там сказал мэтр Герард? «Возможно, потом, когда скандал с вашим именем утихнет и постепенно забудется, вы сможете найти состоятельного человека, который возьмёт вас в жёны». Выходит, если в разговоре с Рэндольфом я буду позволять себе какие-либо вольности или намёки, он, пожалуй, решит, что Джанина Оливия де Бейль намеревается его охмурить.