– А вот что по этому поводу писал Ньютон в своих дневниках, ответит нам Артём Килин, – сказала Тамара Викторовна.
– Откуда мне это знать? – возмутился Киля.
– А ты представь, что ты – это он, – предложила Тамара Викторовна Храмина, – Тем более, что я просила повторить законы Ньютона дома.
Класс разразился смехом. Расхохоталась и Лера Скворцова, а Киля, наоборот, насупился и стал смущенно рассматривать крашенный пол класса под ногами. Разумеется, он не знал домашнего задания – ни того, что задавали вчера, ни того, что задавали на прошлой неделе. Но он знал одно: от Апачи так просто никто ещё не уходил.
– Читай! – скомандовала Апача и протянула приговорённому ученику свой потрёпанный временем конспект с выцветшей зелёной обложкой.
Киля начал читать:
– «По положениям и расстояниям предметов от какого-либо тела…» – бормотал он.
– Громче, Килин! Что ты там мямлишь себе под нос? – рявкнула Тамара Викторовна.
– Я не могу громче, я после болезни, – попытался оправдаться Киля, слабо кашлянув в высокое горло своего шерстяного свитера.
Оправдание засчитано не было.
– Килин, не шути со мной, – пригрозила учительница. – Читай!
Киля продолжил:
– «Ньютон писал: по положениям и расстояниям предметов от какого-либо тела, принимаемого за неподвижное, определяем места вообще, затем и о всех движениях судим по отношению к этим местам. Таким образом, вместо абсолютных мест и движений пользуются относительными, в делах житейских это не представляет неудобства».
– Всё тебе ясно, Килин? – спросила Апача.
– Да, – неуверенно произнёс Киля.
– Что тебе ясно? – переспросила учительница.
Киля кашлянул ещё раз, повторно намекая на свой недуг, и затем тихо произнёс:
– Ньютон считал, что в делах житейских это не представляет неудобства.
– Что не представляет неудобства? – серьёзным тоном спросила Апача.
– Всё, – робко ответил Киля.
– Это как?! – переспросила она.
Киля замолчал – житейские дела Ньютона ему, разумеется, знакомы не были.
– В этом утверждении Ньютона, – сказала Апача, расхаживая по классу, – есть некая неопределённость, которую признавал и сам великий учёный, и которая впоследствии положит начало теории относительности Эйнштейна.
После упоминания великого немецкого учёного Апача остановилась у окна, вновь попав под порыв весеннего ветра своей прической.
Тем временем комиссия, в составе Ольги Петровны, директора школы Константина Петровича, и инспектора пожарной охраны, продолжала осмотр школы.
– Ох, Ольга Петровна, – вздохнул Константин Петрович, – дорогой вы мой человек. Как же мне вас не понять? Я вообще искренне не понимаю, откуда у вашего Артёма такое поведение. Такая замечательная мама, всеми уважаемый папа, а Артем нарушает, и нарушает дисциплину, и даже хуже. Все учителя на него жалуются.
– А огнетушителя и здесь нет, – громко заметил, проходя мимо директора, инспектор пожарной охраны Павел Егорович, и сделал показательную пометку в своём журнале ярко-оранжевого цвета.
Константин Петрович бросил косой взгляд на огненный журнал инспектора, а Ольга Петровна, довольно посмотрев на директора, произнесла:
–Поэтому я и прошу вас, Константин Петрович, войти в моё непростое положение.
–Все мы люди, Ольга Петровна, – обреченно произнес директор, – Должны конечно помогать друг другу, в конце концов, я тоже отец, но в этот раз дело зашло уже слишком далеко, все-таки милиция…
– Вы нам, кстати, Константин Петрович, ещё компьютерный класс не показали, – в ответ тихо произнесла Ольга Петровна и затем, уже повысив голос, добавила: – Спускайтесь, Павел Егорович, Константин Петрович нам ещё компьютерный класс хочет показать.
