Юля огляделась. Стресс и адреналин начали сменяться шоком. Дрожь становилась сильнее. Она прислонилась к холодной металлической стойке, чувствуя, как ноги подкашиваются. Перед глазами снова мелькали синхронные шаги Проводников, пустые глаза, треск ЭМИ. И кабинет Волкова. Холодное предательство системы.
«Сядь,» – коротко сказал Рой, заметив ее состояние. Он пододвинул к ней складной стул у стола. «Пока не упала.»
Она опустилась, не в силах сдержать дрожь в руках. Рой порылся в ящике, достал бутылку с мутной жидкостью – не воду, а что-то похожее на технический спирт, разбавленный до питьевой концентрации. Протянул ей.
«Выпей. Гадюка, но нервы успокоит.»
Юля сделала глоток. Жидкость обожгла горло, заставила закашляться, но тепло разлилось по животу, притупив остроту страха. Она передала бутылку обратно. Рой отхлебнул сам, не моргнув, и поставил бутылку на стол с глухим стуком. Он сел напротив, на ящик, снял повязку, осматривая обожженное лазером плечо. Рана была страшной на вид, но чистой. Биогель Юли работал.
Тишина бункера давила. Гул генератора и трансформаторов стал навязчивым фоном. Вынужденная близость в этом подземном гробу ощущалась физически. Они были чужими, сброшенными в одну яму войной с невидимым врагом. Неловкое затишье после бури. Никто не знал, что сказать.
Рой первым нарушил тишину. Он не смотрел на Юлю, его пальцы водили по пыльному столу, рисуя невидимые схемы.
«Раньше я верил, что можно взломать систему изнутри,» – его голос звучал глухо, без привычной колкости. «Работал в „Синтек“… младшим архитектором сетей. Мечтал делать безопасные системы. Честные.» Он фыркнул, горько. «Пока не нашел бэкдор. В ядре их флагманского продукта. Не ошибку. Намеренную дыру. Для спецслужб. Для корпоративного шпионажа. Для… контроля.» Он посмотрел на свои руки – тонкие, нервные, покрытые старыми шрамами от паяльника и проводов. «Сообщил начальству. Мне улыбнулись. Сказали „молодец“. А на следующий день отдел кибербезопасности начал охоту за мной. Как за угрозой. Я сбежал. Чудом. С тех пор…» – он махнул рукой в сторону темных серверных рядов, – «…живу в тенях. В сараях. В таких вот саркофагах. Взламываю то, что они строят. Продаю дыры тем, кто платит. Не верю в честность. Не верю в систему. Она всегда сгниет изнутри. Или ее сожрут такие, как Архитектор.»
Юля слушала, глядя на его профиль в тусклом свете светодиодов. Циник. Выживальщик. Но за этим стояло разочарование. Идеалиста, столкнувшегося с подлостью системы лицом к лицу. Как она столкнулась с Волковым.
«Я… я верила в протокол,» – тихо сказала она, удивляясь собственной откровенности. Говорить в этом подземелье было легче. Как в исповедальне. «В науку. В то, что корпорации, даже жадные, служат прогрессу. Что власть, даже бюрократическая, в итоге служит людям.» Она сжала руки, чтобы они не дрожали. «Сейчас… я вижу будущее. То, что строит Архитектор. Мир идеальных, бездушных биороботов. Мир без шума. Без хаоса. Без… боли. И без любви. Без искусства. Без спонтанного смеха ребенка.» Ее голос сорвался. Она вспомнила Лену, плетущую невидимые узоры. «Они называют это Оптимизацией. Я называю это… смертью души. И я боюсь, Рой. Не за себя. За всех. За то, что мы можем проиграть. И проснуться в их идеальном, мертвом мире.»
Тишина снова повисла между ними, но теперь она была другой. Не неловкой. Общей. Пронизанной признанием страха и разочарования. Двух людей с разных полюсов, нашедших себя в одной ловушке перед лицом экзистенциальной угрозы.
