В кабинете 2 – молодая вирт-дизайнер, чьи пальцы, обычно танцующие в голо-интерфейсе, сейчас методично, с нечеловеческой скоростью и точностью, разбирали и собирали сенсорный стилус. Ее глаза, когда-то живые и полные иронии, были пусты. «Оптимизация траектории ввода повышает эффективность рендеринга на 8,3%, – монотонно бубнила она в ответ на вопросы Юли. – Требуется калибровка нейромышечного интерфейса импланта.»
В кабинете 5 – пожилой инженер-механик. Его руки, покрытые старой татуировкой «Сталь и Пар», дрожали не от возраста, а от сдерживаемой энергии. Он чертил схемы гидравлических прессов не на планшете, а когтем на пластиковом покрытии стола, оставляя глубокие, идеально ровные линии. «Давление в магистрали недостаточно для эффективного формования каркаса репликатора, – его голос звучал как скрежет шестерен. – Необходимо увеличение мощности на 22%.»
В кабинете 7 – ребенок. Лена, 12 лет. Юля сжала кулаки, глядя на нее через смотровое окно. Девочка сидела неподвижно, уставившись в стену. Но ее руки. Маленькие, детские руки. Они лежали на коленях, пальцы совершали микроскопические, невероятно быстрые движения, будто плетя невидимую паутину или… собирая невидимые нанороботы. Ни слез. Ни страха. Только пустота в глазах и эти жуткие, точные движения. Ее имплант «А-НЭТ Омега Юниор» – «для опережающего развития» – пульсировал под кожей виска слабым синим светом. Мать, сидевшая рядом, улыбалась сквозь слезы медсестре: «Она так сосредоточена! Это же чудесно, да? Апдейт работает!»
Чудесно. Слово висело в воздухе ядовитым пузырем. Юля отвернулась. В ее нейро-интерфейсе множились записи:
*Кейс 4: Вирт-дизайнер, 25 л. Аффект нулевой. Гиперфокус на оптимизации интерфейсов. Моторика – сверхточная, нецелевая (разборка стилуса).*
*Кейс 5: Инженер, 58 л. Агрессия моторная (черчение когтем). Речь – тех. параметры. Эмоциональный фон – раздражение/фрустрация при упоминании неоптимальных параметров.*
Кейс 6: Ребенок, 12 л. Кататоническая поза. Сверхточная микромоторика пальцев (нецелевая). Отсутствие вербального и эмоционального контакта.
Омега-Паттерн. Он кристаллизовался с пугающей ясностью. Не побочка. Синдром. Системное изменение. Стирание личности под слоем холодной, технической эффективности. И это расползалось как цифровая чума.
Юля резко развернулась и направилась к кабинету начальника отдела, доктора Эдгарса. Его дверь из матового стекла с гравировкой «Д-р М. Эдгарс. Рук. Нейроадаптологии» казалась бастионом благополучного неведения. Она постучала – резко, два раза – и вошла без ожидания ответа.
Кабинет Эдгарса был образцом корпоративной стерильности. Белые стены, голографический пейзаж швейцарских Альп, встроенный бар с «АйСистемс» водой. Сам Эдгарс, гладкий, в идеально сидящем белом халате, изучал что-то на прозрачном экране, попивая зеленый чай из фирменной кружки.
«Марк, – начала Юля, отбрасывая формальности. Ее голос звучал хрипло от сдерживаемого напряжения. – Нам нужно срочно собрать консилиум. И изолировать всех пациентов с апдейтом „Омега“. Сейчас.»
Эдгарс медленно поднял взгляд. Его лицо выражало легкое, вежливое недоумение. «Юлия? Что случилось? Опять твои… тревожные пациенты?» Он сделал паузу, выдерживая корпоративную паузу для успокоения. «Я просмотрел твои предварительные отчеты. Интересные наблюдения. Необычные двигательные феномены. Но, согласись, ничего критичного. Гиперфокус – признак глубокого погружения в навык. Эмоциональная сдержанность – возможно, побочный эффект усиленной когнитивной обработки. „АйСистемс“ предупреждала о возможной временной эмоциональной лабильности или притуплении после апдейта уровня „Омега“. Это в пределах статистической погрешности.»
