Византийские грешники - страница 30

«Ну-ну, боевую задачу как до тебя доносят?» – обижался помощник магистра и шёл дальше. Когда он дошёл до края лагеря, то наткнулся на мужчину, сидящего у костра в одиночестве.

– Заблудиться, родной? – Эллинский язык не давался тому легко.

– Ищу с кем поговорить.

– Разговор? Давай! – ответил букеларий, что отличался огненно-рыжими волосами и еле различимыми веснушками.

– Чем вы занимаетесь в отряде? Ну, у вас ведь есть копьеносцы, мечники, лучники и всё такое, – проговорил Кесарий.

– Разным. Больше вожусь с боевой коняшка.

– А, вы объездчик лошадей, понятно. А как вас зовут?

– Имя – Райтелий. Твой?

**

За полмесяца Прокопийский убедился, что немногословность и аскетизм присущи характеру Велизария – бывает, ведь, что пелена первого впечатления спадает очень быстро, обнажая настоящие стремления человека. Полководца совершенно не пугали выгребные ямы казарм, по недоразумению называемые уборными, грязь, холод и прочие неудобства. Также Кесарию казалось, что начальник будто избегает посещений своего дома, хотя возможностей для них оказывалось предостаточно.

Но всё же однажды, оставив отряд на постое за стенами Феодосия и оказавшись в городе, полководец решил заглянуть к себе. Уника скакал за Велизарием, за спиной его сидел Кесарий. Секретарь узнал места рядом с Большим ипподромом и Мраморным морем.

Перед закатом кони въехали во двор. Полководец спешился и устремился к крыльцу.

– Супружеское ложе зовёт, – посмеялся Уника. – Мальчика им недостаёт.

Он слез с лошади, помог сойти ехавшему с ним, а затем пошёл к точильному станку под навесом, дабы освежить затупившееся лезвие ножа для разделки дичи.

Внимание секретаря захватил огромный придомовой сад, петляющие дорожки, перила террасы у берега вдали и огромный трехэтажный особняк, находящийся в плотницких лесах.

– Вот это домище! – непроизвольно выпалил Прокопийский, любуясь теперь резными колоннами входного портика, по размеру превосходящего канцелярский. – Выглядит, как новый. Давно построили?

– Черт ведает, букашка, – без капли злости ответил Уника, обернувшись на голос. – Хоромы отняли у Плова какого-то. Отдали командиру.

«Плов? Наверное, речь про сенатора Прова, родственника василевса Анастасия, что прямо перед Юстином правил, – рассудил Кесарий. – Громкая история была: погорел на воровстве и взятках. Видимо, так наказали».

– А почему чинят? – спросил спустя некоторое время он.

«Хотя, возможно, просто обновляют штукатурку»

– Горело. Подожгла хозяйка. По неосторожности. Остальное нам знать необязательно, – ответил телохранитель магистра, проверяя остриё изогнутого ножа большим пальцем.

Восемь всадников кружили по траве четырёхугольного поля, ограниченного со всех сторон углублениями. Каждый конник держал в руках длинную палку, изогнутую и утолщённую на конце. Затем всадники разделились на две равные команды, разойдясь по краям площадки. Юнец положил в центральный круг из меловой посыпки циканий, кожаный мяч. Правила игры такие: дабы победить, нужно двадцать минут с помощью клюшек загонять мячи в отмеченный вертикальными палками промежуток за спинами соперников. Какая команда забьёт больше, та и одержит верх.

Игру, в отличие от доступных народу гонок на ипподроме, проводили на берегу моря, вблизи Большого дворца. Происходило это примерно раз в три-четыре месяца. У раскидистых крон каштана, со стороны дворцовых построек, находились трибуны, с которых открывался обзор не только на поле, но и на залив. Занимали зрительские места человек сорок. Центральное ложе с навесом, удобными сидениями и подушками отводилось императору и его ближнему кругу. По правую руку от Юстиниана сидели Флора и префект столицы. По левую – Велизарий и Трибониан. В ложе также находились телохранитель и слуги.