Византийские грешники - страница 31

Кесарию выделили скромное место в самом крайнем ряду, на отшибе, подле схода, позади сенаторских сидений. Впрочем, его приятно удивляла сама возможность побыть зрителем такого аристократического мероприятия. Кроме того, ему впервые удалось увидеть василевса воочию так близко, пускай и пока только со спины.

– Вы правы, предшественники действительно недостаточно внимания уделяли коннице, – громко сказал Велизарию Юстиниан, чуть наклонившись. Подвески на его диадеме, ниспадавшие практически до плеч, дрогнули в танце.

Удобно расположившись в кресле, император махнул распорядителю игр правой ладонью. Загудел свисток. Всадники вздыбили коней и опустили клюшки прямо к земле.

Кесарий внимательно следил за игрой, стараясь ничего не пропустить.

«А это интересно, оказывается», – подумалось ему.

Зрелище увлекло его настолько, что он не заметил, как на соседнем сидении буквально из воздуха возник Нарсес, которого сложно было назвать неприметным. На евнухе была туника с изображением орла на всю грудь, опоясанная синей лентой с жемчужными вставками.

Под шум оваций после забитого вскоре мяча Нарсес заговорил, привлекая внимание секретаря:

– Маловато игроков. Увлекательней, когда хотя бы пять на пять.

– Угу, – выдавил из себя помощник магистра, почувствовав неловкое напряжение.

– Жаль, не сделал ставку, – посетовал советник.

Тут же на Нарсеса цыкнул, повернувшись полубоком, сенатор из переднего ряда. Евнух сложил ладони и степенно кивнул в знак понимания.

«Идут ноздря в ноздрю!», – рассуждал Кесарий, порадовавшись временному молчанию соседа. Он елозил на месте, время от времени прихлопывая кулаками по коленям.

Вдруг со стороны аллеи раздался истошный крик. Большинство зрителей невольно повернулись. Исходил крик от человека, который пытался пройти через стражу у спуска к полю и спорил с ней. Обратил внимание на шум и Юстиниан. Привстав и пристально рассмотрев пришедшего, он подал сигнал рукой судье, теперь уже для остановки состязаний.

– Пропустите! – наказал стражникам император, и те расступились.

Кесарий теперь увидел, как по направлению к зрительским местам, пошатываясь, пробирался подтянутый мужчина средних лет. На нем сидела варварская рубаха в большую клетку и штаны из кожи. Единственное, что не вписывалось в его «дикарский» образ – добротная бронзовая пряжка с округлым крестом и инкрустациями, явно созданная в составе ограниченной партии столичными ювелирами.

– Забрали мой щит! Прдставляешь, брат. Мой герульский щит. Птом не пропускали, – запинаясь и заикаясь, орал пришедший, при этом активно жестикулируя.

Лицо его горело красно-кирпичным багрянцем. На щеке вертикальной чёрточкой зияла свежая, но успевшая зажить, рана. Правая рука, которой он дёргал, пугала зажившими волдырями от огня, и со стороны казалось, будто бы она из застывшего воска.

– Нахал!

– Пьяный, спору нет, – зароптали сенаторы.

– Герман, ты помешал мне наслаждаться игрой, – с укором проговорил император. – Но я великодушно прощаю тебя.

– Братец Пётр, – ответил ему выпивший неустановленное количество неизвестного горячительного Герман. – Спускайся – обнимемся!

Прокопийский напряг извилины и вспомнил сводки о положении дел на севере, в которых отмечали храбрость магистра Фракии Германа.

– Одичал на границе, – съязвил Нарсес.

Телохранитель Маркел обратился к императору.

– Мне разобраться? – спросил здоровяк.

– Велизарий разберётся, – спокойно произнёс Юстиниан, а затем громко сказал двоюродному брату: – Забудь про моё великодушие. Я быстро устал от твоей наглости!