Византийские грешники - страница 33

**

Центральный зал Дафнийского дворца с высокими потолками и мозаикой на стенах украсили прямоугольными полотнищами пурпурного, сугубо царственного цвета. Красители для его получения ценились чуть ли не дороже золота, потому как изготавливались из редких видов морских моллюсков. Несколько сотен людей в зале стоя слушали императора Юстиниана. Он сидел на троне с мягкими подлокотниками и держал в руке скипетр. Голову его украшала привычная диадема. Пониже шеи фибулой с драгоценным камнем скреплялся длинный плащ-багрянец. Позади василевса уместились Флора, патриарх Анфим, префект города Каппадокийский и Велизарий.

– Освобождение от рабства и угнетения – важнейшее право любого народа. Я предоставлю его просящим в Колхиде и Лазике, откликнусь, снизойду до них. Мы защитим нашу веру от тирании зороастризма! Кавад же не продвинется ни на стадию западнее! – закончил подготовленную речь правитель. Закончилось краткосрочное перемирие с шахом.

Присутствующие встретили эти слова овациями, разносившимися эхом от стен. Под аплодисменты Юстиниан поднялся с престола, что-то шепнул супруге и в сопровождении патриарха и префекта удалился в покои через особую дверь за занавесками.

«Ну вот, только недавно назначили на службу, а уже в полымя. Надо поискать упоминания о том, какая часть войска обычно умирает в пути, ещё до начала сражений – с тревогой подумал Кесарий, находящийся в задних рядах. – Хотя не стоит заранее накручивать».

Заметив, как магистр завёл беседу с императрицей, Кесарий сдвинулся с места и принялся пробираться к Велизарию. Зал был явно переполнен. Прокопийский старался не задеть никого из важных особ или и не наступить на ниспадающие полы одежд. Мимо шмыгали слуги с подносами. Угощения манили, и Кесарий не смог побороть желание взять несколько оливок из чаши и набить ими рот.

Десятки голосов с разных сторон гудели, подобно осиному рою. Все обсуждали что-то, делились мыслями и просто поддерживали беседу в кругу единомышленников. Кесария заинтересовали обрывки разговора трёх сенаторов в тогах, стоявших с опахалами из гусиных перьев, и он сделал передышку рядом с ними, дабы послушать внимательнее.

– Пусть чернь сама жалуется в префектуру. Откуда у Ипатия тяга к обывательским невзгодам? Отыгрывает сердобольного? Верно, он не в себе. – негодовал первый сенатор.

– Отнюдь, мой друг. Он даже не заступился за брата-взяточника, – ответили ему.

– Ипатий и Пров из разной закваски.

– Господа, умерьте пыл, – пожурил их третий. – братья Дикоры, предположу, тут. К чему перемывать кости за их спинами? Давайте лучше о насущном: справится ли второй магистр? Опыта у него мало.

«Второй магистр? Речь-то точно о начальнике. А кто тогда первый?» – задумался Кесарий, а потом вспомнил о Сите, магистре Колхиды и Лазики на восточном направлении, по совместительству свояке Юстиниана, женатом на родной сестре Флоры.

– Иначе нельзя. Как считает, Ктесифон-град возьмём?

Во время следующей остановки секретарь чуть не врезался в неприметного и низкорослого Филоксена Сотерика.

– Пока удалось побывать консулом разок… – похвастался секретарю Сотерик, так как спутал его с внезапно удалившимся от него аудитором магистра оффиций.

Поняв свою ошибку, он задумчиво приоткрыл рот:

– Вы?..

– Уже ухожу, – откланялся Прокопийский.

Он остановился на расстоянии девяти-десяти шагов до Велизария и Флоры и, само собой, держался поодаль. Но и оттуда его дурманил благоуханный аромат духов, рассекавший сухой воздух.