Кутаясь сильнее в шарф, юноша пробирался сквозь снежные сугробы. Каждый шаг давался с трудом. Холодный ветер обрушивался на него, проникая до самых костей, а метель, завывая, скрывала его путь. Вот здесь всегда росла дикая ромашка, здесь был муравейник, а в том дупле за поворотом жила белка. Чуть дальше, в летнюю пору, простиралось поле цветов, которое близнецы обожали всей душой.
Но что это? Когда он, наконец, добрался до полянки, ему потребовалось несколько минут, чтобы понять, что именно было не так. Взгляд Норта привлек внезапно возникший булыжник среди поля. Он не помнил, чтобы здесь когда-либо стоял камень, и, почувствовав странное беспокойство, он начал поспешно стряхивать снег с поверхности.
Только когда он все очистил, перед ним предстала плита с вырезанным именем – его именем. Он замер. Это было странное и слегка жуткое мгновение – осознание того, что он вернулся и нашел свое собственное мертвое тело. Могила была обустроена со всей должной почестью – его сестра и учитель явно потрудились над тем, чтобы устроить достойное прощание. Удивительно, что Энгель позволил сделать это.
Нортон тихо прошептал, полный глубокой печали:
– Прощай, прошлый я…
Собравшись с мыслями, Гемоку младший повернулся к поместью. Холодный зимний ветер, словно пытаясь удержать его, бил по лицу. С каждым шагом, следы его пути скрывались под снежным покровом, словно смывая все прежние страхи и сомнения.
Подойдя ближе к поместью, Норт вдруг обнаружил небольшой предмет в кармане плаща. Убравшись в укромное место, защищенное от метели, он нащупал предмет и, вытянув его, обнаружил кинжал из священной стали. Похоже, это был чей-то подарок. На деревянной рукояти кинжала была привязана лента с запиской: «С Днем явления! Эльзара». Парень тихо фыркнул от смеха. Это было вполне в духе этой краснокожей демоницы, но Норт был благодарен ей. Теперь он знал, как именно воплотит свою месть.
Нортон отлип от стены, за которой прятался от метели, и, пригнувшись, быстро пробежал к черному входу. Дверь оказалась запертой. Он сосредоточился, позволив Мгле просочиться в замочную скважину и проникнуть внутрь, исследуя механизмы замка. Через некоторое время он почувствовал, как тьма принимает нужную форму, заполняя пространство вокруг. Повернув черный ключ, Норт попытался открыть дверь, но ржавый замок не поддавался. Его руки стали красными от холода, каждый шевелящийся палец причинял боль. Его раздражение росло с каждой неудачной попыткой. Тяжело вздохнув, он, наконец, собрался с силами, бросился вперед и с размаха ударил ногой по двери. Раздался треск, и старая древесина разлетелась в щепки.
«У этого тела все больше плюсов», – мысленно усмехнулся Нортон.
Внутри его встретили пустые коридоры, поглощенные мертвой тишиной, словно поместье само стало частью мракобесной тени. Нортон застыл на месте, вслушиваясь в звуки, которые исходили только от его собственных шагов и тихого звона в ушах. Здесь не было никого. Поместье выглядело еще хуже, чем когда он жил тут.
Ноги несли его в главный зал, где когда-то, в не так уж далеком прошлом, проходили пиры, вино лилось рекой, а гости танцевали под звуки музыки. Здесь, среди этой роскоши и веселья, он, совсем маленький, бегал между столами, пытаясь избежать очередной отцовской оплеухи. Легкая улыбка скользнула по его лицу, и его пальцы невольно провели по сырым стенам, собрав с них слой влажной пыли и плесени, словно те могли нашептать ему свою историю. Еще миг – и в воображении всплывает образ, как по коридору пробегает Мари, весело смеясь, а следом за ней летит Винсент, их кузен, перекидываясь шутками. А Норт просто стоял в своей комнате и наблюдал за ними из-за приоткрытой двери, сгорая от зависти.
