Хорошо помнил тот вечер, когда впервые поругался с Аджитой. Как оказалось, его терпение тоже было небезграничным. Он не упрекал ее – хрупкая молодая женщина казалась хрустальной статуэткой, требовавшей бережного обращения. Хотел получить ответы или хотя бы надежду на то, что их жизнь изменится к лучшему.
– Ты не любишь меня! – упрекнула его жена. Плакала, заламывала руки, не позволяла приблизиться. – Мой дар – мое проклятие. Я вижу слишком много того, о чем не должна и не хочу знать. Тебе следует беречь меня, заботиться, а вместо этого ты изводишь бесконечными придирками.
Она упала в кресло, сжалась в комок, обняла себя за плечи.
– Ты говоришь только о себе и никогда о нас, – отозвался супруг. – Я не знаю, что еще сделать, чтобы ты ответила мне взаимностью.
Аджита подняла на него голубые полные слез глаза, упрекнула:
– Постель – это все, о чем ты можешь думать. Тебе никогда не понять меня.
– Любимая…
Он подошел ближе, не слушая возражений, поднял ее, усадил на колени. Не встречая сопротивления, поцеловал в щеку, в уголок губ. Жена не оттолкнула его, но и не ответила. Тряпичной куклой повисла на его руках – покорная, безразличная ко всему. Адемар сжал ее подбородок, вынуждая смотреть на него.
– Чего ты хочешь? Сколько будешь мучить меня?
Она не отвела взгляда, молчала, испытывая его терпение. В душе дракона нарастала злость, смешанная с обидой и болью. Не отдавая себе отчета, пытаясь наказать ее или доказать что-то себе, он снова поцеловал жену – грубо, сминая ее губы, пытаясь проникнуть глубже.
– Возьмешь меня силой? – воскликнула она, уперлась руками в его грудь. – Ну же! Не стесняйся!
В эту минуту она была по-настоящему живой, столько силы и страсти было в ее глазах, во всем ее облике, что Адемар на мгновение замер, восхищаясь ею. Едва не начал просить прощение, но не позволил слабости одержать верх. Поднялся вместе с Аджитой, бросил ее на кровать, наклонился и прошептал:
– Умолять будешь, пальцем не трону.
Выскочил, громко хлопнув дверью, и поспешил прочь от этого места. Слуги вжимались в стены или бросались врассыпную, едва завидев молодого хозяина. Никто не остановил, не задержал его то ли от страха, то ли от безразличия. Равнодушие ледяными иглами проникало в сердце, вымораживало душу и последние светлые чувства. Хотелось не просто выплеснуть гнев, уничтожить все вокруг, превратить в пепел огромный замок, картины в дорогих рамах, резную деревянную мебель.
Обида ослепила, злость требовала выхода. Раздражение накатило удушливой волной и превратилось в огонь. Первыми под тяжелым взглядом дракона вспыхнули бордовые шторы. Черные уродливые пятна расползались по плотной ткани подобно голодному зверю, пожирая ее с чудовищной скоростью. Пламя перекинулось на гардины, что с грохотом рухнули вниз, опалило стены и потолок, оставив следы сажи. Кто-то сдавленно крикнул, но Адемар даже не обернулся.
Он и сам пылал, с трудом сдерживая рвущуюся наружу силу. Пальцы ощутимо покалывало от избытка магии, но он почти не чувствовал боли и едва ли замечал творящееся вокруг безумие. Любящее сердце разлетелось на тысячи осколков, оставив вместо себя пустоту, только мир был равнодушен к его страданиям.
– Я здесь, рядом.
Дракон услышал голос, подобный островку спокойствия в бушующем море. Вопреки охватившему его отчаянию, двинулся навстречу в поисках спасения. Алая пелена ярости спала. Огонь, сжигавший его изнутри, отступил, едва Адемар почувствовал осторожное прикосновение холодных ладоней. Открыл глаза, увидел Джаксаю – мертвенно-бледное лицо, капельки пота на лбу, расширившиеся зрачки. Язычки пламени танцевали на ее покрасневших руках. Несмотря на боль, она продолжала держать его, звать, успокаивать. Поймав его взгляд, слабо улыбнулась, покачнулась, но сумела сохранить равновесие.
