– Лучше, если твоим образованием займется опытный маг. Я могу нечаянно навредить тебе. Исправить что-то потом будет сложно и очень больно. В Академии тебе обязательно помогут.
Айя кивнула и вернулась к нетронутому ужину. Ела, не чувствуя вкуса пищи, и вряд ли могла бы сказать, что именно лежало на ее тарелке.
Мечта, которую она так долго лелеяла в своем сердце, померкла. Стоило только допустить саму мысль о том, что в ее новой жизни не будет Квилла, как все теряло смысл. Сколько бы она ни убеждала себя в обратном, как бы ни старалась не думать о нем, ничего не получалось.
Сама не заметила, как влюбилась в него. Пыталась понять, когда из обычного постояльца он превратился в самого дорогого человека. Может быть, это произошло в тот вечер, когда он появился на пороге отцовской таверны или когда утешал ее после разговора с матерью Матина? Когда впервые рассмешил ее или предложил отправиться с ним в столицу.
Айяна не смотрела на сидящего напротив мужчину. Притворялась, что занята едой, хотя с трудом заставляла себя есть. Сказывалась привычка и наставления матери, которая считала сытый желудок залогом здоровья. Слишком часто они недоедали, живя в деревне.
Квилл что-то говорил, но она не слышала его, погрузилась в воспоминания, позволила грусти затопить ее душу. Надо было учиться жить без него, если он не был готов остаться с ней. Вырвать с корнем все чувства к нему, запечатать сердце и больше никогда не влюбляться.
– ... посоветует, как лучше поступить.
– Что? – переспросила она, окончательно потеряв нить разговора.
– Мой наставник, который спас и вырастил меня. Без него я вряд ли пережил смерть родителей, – терпеливо повторил Квилл. – Он преподает в Академии и поможет нам. Не волнуйся, я буду рядом.
– Надолго?
Отвернулась, чтобы он не увидел слез в ее глазах. Что-то слишком часто она стала плакать из-за одного несносного мужчины. Только Квилл заметил или почувствовал, как изменилось ее настроение. Пересел на ее скамью, обнял за плечи и добавил:
– Сколько бы тебе хотелось?
"Навсегда, – подумала Айя, – до последнего вздоха". Чувствуя, как покалывает кончики пальцев, как пламя рвется наружу, как гордость берет верх над другими чувствами, ответила:
– До ворот Академии. Потом можешь идти своей дорогой. Ты и так сделал для меня слишком много. Не знаю, как отблагодарить тебя.
Напустила на себя серьезный вид. Попыталась отстраниться от мужчины, хотя больше всего на свете хотела обнять его в ответ и никогда не отпускать. Квилл только сильнее прижал ее к своей груди, поцеловал в макушку и добавил:
– Десять поцелуев в день будет достаточно. Лет за семьдесят рассчитаешься. Неужели думаешь, что я оставлю свое сокровище?
– Никакое я не сокровище, – насупилась она, пытаясь незаметно стереть слезы. – Мало ли кто ждет тебя в столице?
– Только мой наставник. Больше у меня никого не осталось.
Айяна сразу поверила ему, улыбнулась и чмокнула его в щеку.
– Это чтобы проценты не платить, – добавила, будто оправдываясь.
– Целуй его крепче, – подбодрил трактирщик. – Скоро не до того будет, совсем не до того.
– О чем вы, господин? – уточнил Квилл. От Айи не укрылась тревога в его голосе. – Что случилось?
– Да вы, видать, издалека едете, если до сих пор не слышали. Война, защити нас светлые боги!
Слова Квилла подарили Айяне крылья, но те вдруг перестали слушаться ее. Словно потеряв опору, она камнем падала вниз. Молотом по наковальне стучало одно слово – война. Болью отзывалось в сердце, всколыхнуло самые страшные воспоминания детства: потерю отца и слезы матери, пожарище на месте дома, голод, отчаяние, страх – и предрекало новые беды.
