— Фууу…то есть…фууух… — я закатила глаза и еще раз присмотрелась к барной стойке, за которой сидело еще трое таких же лесорубов, как и мой нечёсаный визави. Клетчатые рубахи, потертые джинсы. Ничем не прикрытый интерес к новенькой самочке, то есть, ко мне. Но, мой одноглазый партнер по плохим танцам, похоже, вытянул короткую спичку, потому что никто из его друзей не подходил, только поглядывал жадно, пуская слюни на мою не очень короткую юбку и мелькающие в воланах драповой ткани колени.
Больше никого практически и нет, видимо, я пришла не вовремя. Или слишком рано, или слишком поздно. В прошлый, первый и последний раз, когда я здесь была, народу тут было раз в пять больше. Ну как народу…волков…
— Так, — совершенно отчаявшись провести время так, как запланировала, я легонько ударила по загребущей лапе бородача, которая ненавязчиво ползла к моим нижним девяноста. — Никаких к тебе. Я поехала к себе. Одна.
Отвернувшись, вдохнула, наконец, свежий воздух.
Что ж, придется пойти по другому пути.
Если не удалось снять на ночь приличного волка, я вполне могу рискнуть и провести несколько часов с человеком.
От плотоядных взглядов волчар за баром мне стало совсем жарко. Они немного будоражили, заставляя тихонько тлеть внутри огонек вожделения, сексуального желания, но так, чтобы ощутить воодушевление бросить все и пуститься во все тяжкие, - нет.
— Да погоди ты, погоди, — бородач прижал меня к себе, выбив дух из груди. — Не торопись домой-то, время щенячье!
Йетти попытался разудало закружить в стремительном вальсе под негромкую музыку из колонок, но добился только того, что меня замутило от быстрых передвижений.
— Я тебе…ух… — начал он бормотать на ухо всякие глупости, покалывая своей неухоженной бородой открытую шею. — Я тебя…ух…
Разочарование буквально растапливало меня с головы до ног. Бестолковый вечер, который совсем не стоил двадцати баксов няне.
На всех этих волков мне было совершенно плевать.
Никто из них не притягивал взгляд, не манил, не тревожил.
Все это было…как соевое молоко – тоже белое, может быть, питательное, но совершенно безвкусное.
Пустая трата времени.
— Так, все, — остановила я наше бессмысленное кружение по дереву танцпола.
Одинокий глаз, обрамленный коричневой бородой с пропалинками, прищурился. Медленно опустился, чтобы также медленно подняться от тонких сапожек на каблуке к шее, уцепившись за маленький маятник – жемчужную каплю на серебряной нитке.
Я открыла рот, чтобы послать куда подальше этого деревенского увальня, как вдруг почувствовала, как на затылке мелкие волоски начали вставать дыбом. Захотелось провести по шее рукой, чтобы успокоить взволновавшееся нутро, но пальцы на руках задрожали, а на ногах поджались. Дыхание стало редким и поверхностным, а колени мягкими.
Волк рядом задрожал. Он приоткрыл свою шерстяную пещеру, и в том месте, где должен быть рот, появился юркий язык, который, судя по всему, облизал пересохшие губы.
— Вот это другое дело, — залепетал он, пытаясь ухватить меня за ладонь. — Поехали ко мне, скорее, поехали.
— Да отстань, — досадливо одернула руку, уперлась ладонью в бедро.
Причиной моего взволнованного состояния точно не мог быть он.
Тело среагировало на другого хищника.
Того, кто стоял за спиной. Стоял и смотрел, смотрел, медленно и жарко мысленно раздевая, сминая ткань юбки, задирая ненужную легкую кофту, отводя волосы от кожи, давая простор сильным мужским губам.
