- И если так, то у меня получилось? – он улыбнулся виноватою кривой улыбкой. – Я себя убеждаю, что получилось, что… не могло оно не получится, потому как тогда выходит, что все зря, что я…
Я Ильюшку по руке погладила. Утешить бы, да со словами я не больно управляюся. Не найду таких, которые взаправду утешат, а то еще и глупость какую ляпну. У него ж душа обесшкурена, такую тронь и закровит.
- Тогда почему я их боюсь? Он еще тогда сказал, что теперь я в ответе, если не хочу отослать… что она их держит ради меня… чтобы привязать покрепче. Куда уж крепче? А еще капитал политический…
Я кивнула важно.
Про капиталы всяческие мне Люциана Береславовна расповедывала давече, что про те, которые в крынках хранят, на заднем дворе оные крынки прикопавши, что про иного всякого свойства. И тогда было удивительно, как это голова моя капиталом служить способная. Одно дело, когда голову этую из золота отльют аль из серебра, и другое, когда на плечах она и знаниями набитая.
Сестрицы ж Ильюшкины тоже товар.
Вот, замуж отдать можно, милость кому оказавши… хотя, на этих невестушек поглядевши, жалею я женихов ихних, потому как с такое милости и окочуриться недолго.
- И что рано или поздно, но именно мне придется решать, как с ними быть. Я все думал, что этот момент, если и настанет, то нескоро, - Ильюшка поднялся, одежку одернул. – А оно вот как вышло… приехали… встречай… и куда дальше?
- Не знаю.
3. Глава 3. Об любовях и нелюбовях
Глава 3. Об любовях и нелюбовях
День четвертый лета.
И солнце, которое с самого утречка полыхнуло жаром, окатило, что крыши красные, черепичные, что улочки узенькие, что сады да крылечки.
Сгинул с крылечка оного кошак старый.
Кобели в буды попрятались, полегли, языки выкативши, только вздыхають горесно. Куры в грязи и те копошкаются лениво, даже не квохчуть. Я на кур из окошка поглядваю да семки лузгаю.
А в голове одно крутится.
Как бы до осени дотянуть и… и если выпадет все сделать верно, то взаправду сбежим с Ареем… Станька за бабкою приглядит. Деньгов ей отправлю, чтоб было за что век доживать. Не станет царица-матушка старуху из деревни выколупывать, чай, не царское сие дело…
…а мы уедем.
На самый край мира, хотя ж Люциана Береславовна и утверждает, будто бы краю оного вовсе не существует, что сие – исключительно оптическая иллюзия, а на деле землица наша, что шар, вроде мячика дитячего. И что если все время в одну сторону исти, то с другой выйдешь, правда, конечне, как в сказках тех, и сапоги железные, ходючи, истопчешь, и караваи медные изгрызешь, и сам, может статься, сгинешь на чужбине.
Сказывала.
И показывала.
Что карты. Что шар, картами размалеванный, голобусом величаемый. И вроде глядела я, верила, а душой не понимала, как же так, чтоб землица нашая круглой была? И как с оное землицы тогда мы не падаем? Нет, это она тоже объясняла, правда, вздыхала и пеняла меня за дремучесть, а заодно уж книжиц дала цельный короб, на внеклассное, как сама сказала, чтение, чтоб мою дремучесть побороть и политесности во мне прибавить.
От книжицу я и читала.
Пыталася.
Жаркотень… на такое жаре буквы сами собою расползаются. А еще мысли мои, что масло, растекаются… точно, уедем… чтоб как в сказке… подхватит меня добрый молодец в седло и увезет за горы далекие, моря соленые…
За моря, пожалуй что, не надобно. За морями теми земли лежат, где люди черны, а звери предивны… ладно, к зверям-то я привыкла б, а вот серед черных людей зело выделяться станем…
