– Кофе? – Елена с сочувствием посмотрела на Эдварда, и тот кивнул.
На кухне они сидели молча, каждый погружённый в свои мысли. Эдвард думал о том, что мог поставить всю их операцию под угрозу, предупредив Рабвеля. Пусть не специально, но Рафаэль мог сообщить Костину лишнюю информацию и рассекретить Гордона.
Елена из обрывков фраз и разговоров, свидетельницей которых была за последние полтора месяца, пыталась сложить в своей голове картинку о том, чем же таким занимаются её временные постояльцы.
Наконец, их взгляды пересеклись, и оба невольно улыбнулись.
– Как кофе?
– Отвратителен, – честно признался Эдвард. – Я не уверен, что это кофе.
Елена не ответила, но видно было, что слова эльфа вовсе её не обидели.
– Что же такое должно было случиться с эльфом, привыкшим к шелковым постелям и лучшему кофе, что он добровольно обменял всё это на советский быт? – осторожно спросила Елена, очерчивая кончиком пальца край своей чашки.
– Это мы, богатые, так с жиру бесимся.
Эдвард шутил, хотя лицо его оставалось безэмоциональным.
– Бедненькие, – Елена снова улыбнулась. – Я слышала из ваших разговоров, Рудольф иногда называет тебя таким словом… Алмир или что-то в этом духе, что это значит?
– Алма̒р, – Эдварду было непривычно, что кто-то может не знать об этом, – это значит, я потомок А̒лмы Великого. Он жил около двух тысяч лет назад и был последним бессмертным среди эльфов. И подобно своим предкам атлантам мог управлять материей и энергиями.
– Он был волшебником?
Гордон усмехнулся:
– Если тебе так будет проще понять, то да, – он задумался. – Алма погиб в конце второго века, сражаясь против людей Внешнего мира, которые узнали про Ардхон и хотели превратить его в свою колонию. Но в тринадцатом веке он явился во сне одной эльфийской провидице. Велел ей снова собрать его кровь в одном теле, ибо было у него послание для нового народа.
– Для нового народа?
– Мы предполагаем, что он имел в виду людей, – Эдвард пожал плечами. – С тех пор, все, в чьих жилах текла кровь Алмы, считают своим долгом вступать между собой в брачный союз, дабы возродить Его.
– Любопытно, – Елена усмехнулась. – И что, успешно?
– Мой род – четвёртое колено до Возрождения. Это значит, ещё три кровосмешения, и Алма вернётся в этот мир.
– Красивая легенда.
– Это не легенда, – Эдвард пристально посмотрел на женщину, но не стал больше ничего говорить.
– Рудольф придёт сегодня или у него смена? – Елена сменила тему.
– Он у своей любовницы, а оттуда пойдёт на работу.
– Какое грубое слово, любовница. Мы говорим так о женщинах, с которыми мужья изменяют своим жёнам. Я видела эту Татьяну, она очень милая.
Эдвард не ответил. Он не понимал, о чём ещё ему говорить с Еленой, (уж точно не об увлечении Алемского). Но ему нравилось то, что она ничего не знала ни об Ардхоне, ни о нём. Словно впервые в жизни он мог быть просто Эдвардом, без шлейфа своего дара или тени отца. Возможно, именно ради этого он ввязался в операцию «Антон Костин» и был сейчас здесь. Хотел освободиться от прошлого, стать кем-то другим. Вот только вопреки ожиданиям, боль утрат и разочарования никуда не делись. Они были глубоко внутри его, вне зависимости от местонахождения.
– Есть что покрепче? – Эдвард протянул Елене пустую чашку, и та насмешливо кивнула.
22 июля накануне дня «Х», Эдвард и Рудольф сошлись во мнении, что сделали всё, чтобы подготовить вторжение группы захвата МОЗ, и собрали необходимые улики против Костина. Ближе к ночи Рудольф простился с Еленой и отправился на завод в последний раз.
