Во тьме окаянной - страница 20

Стало трудно дышать, мучила жажда. Савва с трудом поднялся, доковылял к ведру с квасом, зачерпнул полный ковш – ядреный, кислый, ударяющий в дыхание, он был крепкий, как хорошо выдержанная брага. Бросило в пот, сначала большие соленые капли выступили на лбу, затем – на шее и вот обняли все тело паутиной скользящих холодом нитей.

«Господи, – Савва перекрестился, – не оставляй нас, как пастырь стада, в руках лукавых волков».

Послушник накинул на плечи полушубок и вышел во двор… Волчий вой доносился со стороны леса, разгоняясь по толстому льду замерзшей Камы, врывался в городок долгими утробными звуками матерого: «у-у-у-о-о-а-а». Ему вслед высокими голосами с взлаиванием вторили переярки: «у-у-ау-ау-о-о».

Проведя не один год в Парме среди зырян и пермяков, Снегов научился хорошо различать волчьи голоса, потому-то теперь больше всего его волновало отсутствие воя волчицы. Не чуя холода, Савва жадно прислушивался к вызывающему ужас волчьему многоголосию – бесовской литургии, как ее называл настоятель Пыскорского монастыря Варлаам.

«Господи, да что же это? Нет волчицы… – внезапная догадка опалила, словно прошедшая рядом молния. – Никак ее кличут?! Кто объявляет о своей власти в лютой тьме? Волки или волколаки?..»

Савва забежал в дом, кинулся было к Черномысу, но казак пребывал в пьяном забытьи, бормоча и всхлипывая во сне. Подойти к Даниле Снегов не захотел, без того зная, что Карий не спит, а лишь чутко дремлет, держа наготове смертоносное жало. Да и о чем посреди ночи станет разговаривать с наемным убийцей? Что повсюду чудятся мученические лики, что среди обложивших город волков не достает воя волчицы?

– Ложись спать, монах.

Голос Карего прозвучал неожиданно и властно. Савва растерялся, буркнув в ответ:

– Не монах, послушник…

– Какая разница, – усмехнулся Карий. – Волк и волчонок – одно племя…

Такое сравнение Савве не понравилось, но он промолчал – спорить было и поздно, и ни к чему…

– Не обижайся, не со зла сказал, для сравнения…

– Хороши сравнения…

– Ты ж меня душегубом за глаза зовешь, и ничего, не серчаю…

– Как тебя прикажешь величать, с кем вровень ставить?

– Может, я богатырь, коих в старые времена было великое множество. Слышал про таких?

– Как не слышать, слышал. Только они за веру да за землю Русскую стояли, а ты свою удаль на деньги размениваешь.

– Ну, так и мы на Камне стоим, а не на земле Русской. Здесь вера деньгами прирастает, а земля – солью да пушниною. Поэтому и богатыри нынче казаками зовутся.

Савва перекрестился:

– Искуситель ты хуже змея. Все молчишь да смотришь, а говорить станешь, возразить твоим словам нечего, но и принять их нельзя…

– Я не духовник, чтобы мне верить. Поступай по строгановской присказке: «Слушай всякий совет, да примечай, что в дело, а что нет».

– Со свадьбой-то сегодняшней нечисто вышло. – Савва прикусил губу. – Спортили казака…

– Это волчья свадьба, только не звериная, людская. В Валахии о таком слышал. – Данила задумался, припоминая чей-то рассказ. – Там считают, что у проклятых родов волки родичи. Вот они и требуют не человеческой, а звериной свадьбы. Слышишь, завывают-то по-бесовски…

– Никогда бы не поверил, что Карий так может думать…

– А ты и не верь. Просто слушай да примечай, откуда ветер дует, куда птицы летят…

– Ничего, родимая, и не такое бывает на белом свете, было бы с чего слезы пущать! – Василько посмотрел на заплаканную Акулину. – Подумаешь, не повенчались. Велика беда! Почитай половина казаков невенчанными живет: кто с полонянкой, кто с чужой женкой, а иной казак сам басурманин, а живет и вовсе с чертовкой. Думаешь, кто удивляется тому или брезгует казаком?