– А ничё, смешняво! И толково! Как будто и правда и неправда.
Она ещё немножко подумала, наморщив лоб.
– А ты, похож, эксперт в теме-то! Не в первый раз к столу присел!..
В улыбке её мелькнуло подозрение.
– Да ну, какой эксперт?.. Так – схемка, чтоб проблему обозначить.
Она покачала головой.
– В первый раз я тебя с волком сравнила, а сегодня сперва лисом показался, а сейчас вдруг козликом стал.
– Козликом? Это, типа, козлом, но так, чтоб не обидеть?
– Да нет! Козёл – это друг твой Зайкин. Матеус который. А ты – козлик. Дружелюбный такой, ласковый даже. Только хитро уже в огород поглядывает, шажок за шажочком к капусте подбирается.
– Так я и подбираюсь! – честно признался Мальцев, широко ухмыльнувшись.
– Вижу! – сказала Женя и внезапно прижалась к спутнику. – Холодно, блин! Замёрзла как псина! А ты искусатель! Но при этом, кажись-таки, очень романтичный козлик. Не козёл!
– Не козёл! – великодушно согласился Мальцев. И тут же прибавил: – Однако словечки у тебя мудрёные: искусатель, прижмакаться…
– А что? Не нравятся?
– Наоборот. Хоть в блокнот записывай да используй где-нибудь.
– А это у меня играшки такие. Чтоб весельче жить было.
Несколько шагов они прошли, обнявшись, молча. Затем она отстранилась:
– Ты романтичный. А я вот не знаю, есть ли во мне романтика. Способна ли я любить?.. Я ведь даже детей своих не люблю.
– В смысле – не любишь? – удивился он.
– Ну, то есть люблю, конечно! Даже сильно… Но я ведь на работе вижу, как родители чад своих любят. Тискают, ласкают, чуть не в попку на́ людях целуют, не стесняются. Разум теряют от чувств… А я как-то холодно, головой к своим отношусь, а не сердцем.
– Надо же! – Мальцева удивил поворот темы. – Необычно… Хотя я не знаю, как должно быть. Я вот свою дочку люблю, но в попку целовать не пробовал… Сейчас ты сказала, представил… Но она большая уже, я как-то и постеснялся бы… Наверно, все люди разные просто… Но мне странно, что ты вдруг решила об этом сказать.
Она пожала плечами.
– Я ж говорю: откровенность притягивает. Доверять начинаю. Да и привыкаю, наверно… Мне нравится, что с тобой говорить можно. В этом что-то новое для меня… Я привыкла всё смешками да прибаутками… С тобой по-другому…
– Я рад, что с тобой познакомился.
– Я тоже…
Они дошли до того же поворота, что и в прошлый раз, и, вскользь поцеловав друг друга в щёчку, расстались.
Пока Мальцев ехал в троллейбусе и затем шёл от остановки к дому, голова его работала в двух независимых друг от друга направлениях сразу. Во-первых, он думал о Жене. Мысленно продолжал с ней диалог, задавал какие-то вопросы, давал ответы на те, что задавала она, и боялся, что подобная игра воображения может увести его в сторону от реальности.
Второе направление касалось творчества. Ещё вчера вечером он задумал рассказ. И теперь горел желанием как можно скорее добраться до компьютера.
Пока компьютер грузился, поставил греть чайник. Дождался, когда закипит, заварил и углубился в набор.
Быстро набросал полторы странички… Остановился. Вышел на кухню. Чай остыл, так что пришлось разбавить его кипятком. Сделав пару бутербродов, он быстро перекусил, после чего вернулся в комнату и перечитал только что написанное.
Оно показалось невообразимой чушью. Набором плохо составленных словосочетаний. Удалять не стал, но закрыл файл, сохранив его под названием «Набросок…» с указанием сегодняшней даты.
