– Зайди к комиссару, – сказал голос Даниленкова в трубке.
С минуту я выковыривал Бурмистрова из кабинета, хоть он и обещал подождать меня здесь и ничего не трогать. Потом зашел в отделение, поздоровался и поздравил своих сотрудников с наступившим Новым Годом…
Комиссар был расстроен. Когда я, получив разрешение войти, присел за приставной столик к его столу, он разговаривал по телефону. Пока он говорил, я уже кое-что понял.
– Слышал? – спросил он, положив трубку и не дожидаясь ответа, продолжил: – В Чечне 31-го декабря погиб наш боец. Из срочников.
Комиссар посмотрел в свой журнал и добавил:
– Вышлов Василий, – он глянул на меня. – Помнишь такого?
– Да, – ответил я, – парень как парень. Проблем с ним не было…
– Откуда он, не помнишь?
– Кажется из Сахтыша или Крапивново, но точно не помню.
– Только сообщили? – спросил я. – Не очень спешили.
– Вчера опознали, – ответил комиссар. – Сгорел в БТРе.
В кабинет, постучавшись, зашел подполковник Конев, начальник 2-го отделения. Молча выслушал комиссара и ушел за личным делом призывника Вышлова, которое к этому времени уже хранилось в архиве. Я гадал про себя, зачем он меня вызвал, ведь срочники – это забота Конева. У меня теперь запасники. И Бурмистров.
– У меня Бурмистров сидит, – сообщил я.
– Знаю, – поморщился комиссар, – швырял тут в меня справкой о реабилитации. Ты разберись, что у него за справка. Кто их выдает, последствия. Позвони Зайцеву в облвоенкомат…
Помолчали.
– Сейчас возьмешь адрес родителей этого парня, – не глядя на меня, сказал комиссар, – и поедешь их извещать.
Я молча смотрел на него. Настроение, и так надкушенное Бурмистровым, окончательно увяло.
– Мы с Коневым сейчас уедем в область на сборы. Так что придется тебе, – пояснил комиссар, – не Никоненко же посылать…
Вернулся Конев с личным делом Вышлова. Сел напротив меня, передал дело комиссару.
– Деревня Крапивново, – прочитал полковник Киселев. – Так… Мать – Вышлова Галина Сергеевна. Об отце сведений нет.
– Он один у нее был, – негромко сказал Конев.
Гнетущую тишину нарушил телефон. Звонил дежурный майор Даниленков.
– Да, – сказал в трубку комиссар. – Кто? Вышлова?
– Проводи ко мне, – помолчав секунду, сказал он Даниленкову, положил трубку и посмотрел на меня, – отменяется твой визит с извещением. Мать приехала сама. Видно, часть известила. Давайте пока к себе, совещание, если успеем, по завершению разговора с матерью бойца… Если нет, по возвращению из области.
Я вышел, облегченно выдохнув. Не думаю, что на свете есть что-то хуже обязанности извещать родителей о гибели их сына…
Бурмистрова в отделении не было. Правда, Сергеич сказал, что он грозил вернуться за правдой.
Совещание предсказуемо не состоялось. Комиссар с Коневым на военкомовском древнем уазике уехали на сбор в облвоенкомат. Странно, конечно, что кому-то в облвоенкомате приспичило начать год со сбора комиссаров и начальников вторых отделений…
Вернее, совещание все-таки состоялось, но только вечером, когда комиссар вернулся. Конев вернулся на рейсовом автобусе еще к обеду.
По приезду полковник Киселев собрал весь личный состав военкомата в призывном пункте, объявил о гибели солдата и сообщил нам еще одну неприятную новость. Впрочем, мы и раньше знали, что в марте область будет проверяться комиссией штаба округа, как и то, что наш военкомат в числе везунчиков, сдающих проверку.
Но все равно, услыхав слова военкома, все огорчились, а я, неожиданно для себя, не очень. Что мне окружная проверка, думалось мне, если меня снимут с должности еще по результатам областной. Почему меня должны снять с должности, я еще толком не придумал, но такие мысли иногда накладывали на мои действия некоторую бесшабашность…
