– Вышлов из Крапивново был, зачем ты в городскую администрацию сунулся? – спросил военком.
– А я тогда везде совался, – стал припоминать я, – и по предприятиям ходил, и по администрациям, чтобы Вышловой Татьяне Львовне помогли, у нее ведь один сын был. Кстати, все помогли, кроме города.
– Мда, – Анатолий Петрович вздохнул, – надо же, правда, запомнил…
– Ну, если он полтора года помнит косой взгляд, не завидую я тем ребятам, которые у него в детском саду игрушки отбирали.
– Ладно, если он только мне жалуется, отобьемся, – сказал Марчак, – но, если начнет выше… тогда не знаю.
– Ну, тогда поеду в Колу, – бодро ответил я. – Полковник Грачев недавно звонил, спрашивал, не хочу ли я послужить за полярным кругом.
– Знаю, – поднялся военком, давая понять, что разговор заканчивается, – что у тебя по медальону бойца?
– Пока ничего, – ответил я, поднявшись вслед за ним, – ищем. Одна ниточка есть, посмотрим, куда она приведет…
Зашел в свое родное 4-е отделение, а то так редко стал видеться с подчиненным личным составом, что он уже, наверное, стал подзабывать, как я выгляжу. Походил, показал себя, пусть помнят меня таким, когда я буду им писать с Кольского полуострова. И я в свою очередь буду помнить, как Антонина Васильевна Гурова копается в картотеке учетных карточек военнообязанных (так до 1998 года назывались граждане, пребывающие в запасе). Как Ирина Дмитриевна Гаврилова что-то записывает в своих толстых тетрадях (худых тетрадей я у нее не видел). Как Евгений Алексеевич Филимонов ругается на Тейковский молокозавод, который не стал морщить мозги, кого бронировать на военное время, а кого нет, и забронировал всех. Как Наталья Владимировна взяла на себя функции военкоматовского священника и крестит контрактников, отправляющихся на Северный Кавказ.
Посмотрев, кстати, на Ирину Дмитриевну я вспомнил, что должен позвонить в администрацию и что-то там уточнить. И хотя звонить туда не хотелось, учитывая возникшие разногласия между ними и мной, я все же уселся за стол Гуровой Антонины Васильевны и придвинул к себе телефон.
Позвонил секретарю Алле Николаевне, женщине, обладавшей феноменальной памятью. Все то, на что обычному человеку требовались бы энциклопедии и справочники, она носила в голове. Например, фамилию, имя, отчество главного бухгалтера швейной фабрики или номер телефона приемщицы в комбинате бытового обслуживания она помнила так же хорошо, как мы помним свой домашний адрес. Я иногда, пока не гляну на клочок бумаги с номером, приклеенный скотчем на свой рабочий телефон, не могу вспомнить этот самый номер. Как ни странно, Алла Николаевна на этот раз помочь нам не смогла.
– Петропавловская улица? – переспросила она, когда я изложил свою просьбу, – такой улицы в Тейкове нет.
– Ясно, – сказал я, – а могли ее переименовать в послевоенное время? У нас есть данные, что в войну улица Петропавловская была.
– Переименование улиц у нас – процесс почти непрерывный, – засмеялась Алла Николаевна, – переименовывали после революции, после войны в 40-х годах, в 60-х годах, сейчас переименовывают. Но вам лучше обратиться в городской архив, там подскажут точно.
Она продиктовала мне номер телефона городского архива, который я немедленно набрал.
Ответил резкий женский голос, интонация которого указывала на то, что своим звонком я нарушил слаженную работу учреждения, и теперь чтобы снова привести себя в рабочее состояние ему (учреждению) понадобится по меньшей мере неделя. Она поинтересовалась, не издеваюсь ли я над ней, когда поняла, что мне надо. Я твердо ответил, что не издеваюсь и мне обязательно нужно установить, была ли в города улица Петропавловская и если была, то как ее название звучит сейчас.
