Приехали, постреляли. Кроме майора Губницкого, который вроде бы все-таки грудную мишень ранил, никто из нас с 25 метров никуда не попал. Мне было, кстати, обидно, потому что в полку, помню, в бутылки (когда мы в конце стрельб расстреливали с полковым оружейником остаток патронов) я попадал, а тут все мимо, и три пробных выстрела, и три зачетных. Свалив неудачу на не пристрелянный пистолет, я хмуро смотрел, как стреляет очередная пара стрелков (на огневой рубеж выходили парами), все больше убеждаясь, что и к остальным нашим офицерам кличка Вильгельм Телль не прилипнет. Военком, промазав свои шесть выстрелов, сказал дивизионному оружейнику-майору, что из наших пистолетов можно во что-нибудь попасть, только приставив ствол к цели.
– Стреляйте из наших ПМ-ов, – любезно ответил оружейник, – они пристреляны.
Полковник Марчак ответил, что времени нет, и первым ушел стрелять из автомата. Тут дела шли получше и все военкоматовцы с дистанции 100 метров поразили появляющуюся мишень. Правда, когда мы довольные возвращались к машинам, оружейник явно для того, чтобы испортить нам настроение, сказал вдогонку, что эта мишень, хоть стреляй, хоть не стреляй, через пять секунд упадет сама…
Вечером, после 18 часов, рассудив с Ириной Дмитриевной, что днем скорей всего все на работе, мы с ней пошли искать 2-ю Пролетарскую улицу. Нашли. Добрели с ней до дома №17 и огляделись. Дом был обычный, деревянный, зеленого цвета. Резные наличники, палисад, глухие ворота, калитка с аркой из трубы. В общем, нормальный дом средней полосы.
У калитки была кнопка, на которую мы попеременно с Гавриловой безрезультатно жали минут пять, потом с тем же успехом постучали немного в саму калитку, а еще потом я перелез через ограду палисада и принялся стучать в окно. Это сработало. За окном что-то мелькнуло и через каких-нибудь 10 минут мы услыхали звук открывающейся двери.
– Чего надо? – спросил грубый мужской голос, не утруждая себя открытием калитки.
– Мальгины здесь живут? – спросил я.
Голос что-то пробурчал, протопал к калитке, и мы увидели небольшого мужичка лет сорока в майке и спортивных штанах, лохматого и небритого.
– Мальгины здесь живут? – повторил я.
– Кто? – водочный перегар накрыл нас, как напалм.
– Мальгины, – еще раз сказал я, начиная сомневаться, что мужичок нас слышит. Оказалось, слышит.
– Я здесь живу, – категорически сказал он.
Я посмотрел на Гаврилову, она на меня.
– Ваша фамилия Мальгин? – спросила Ирина Дмитриевна.
– Какой Мальгин? – мужичок тупо посмотрел на нее.
Мы препирались с ним минут 10, пытаясь вытянуть из него что-нибудь, относящееся к фамилии Мальгин, но, так бы скорей всего и не узнали ничего, не проходи мимо пожилая женщина с хозяйственной сумкой в руках.
– Не слыхала, – задумалась она, когда я спросил ее про Мальгина, – здесь Витек живет лет пять последних.
Она кивнула на мужичка.
– А до него жила семья Авериных, они в Курскую область, кажется, переехали…
– Мальгины здесь до войны жили, – пояснил я. – И в войну. Полина Васильевна Мальгина.
– Ну, до войны, – покачала головой женщина. – Кто – же знает… хотя, постойте, вон в том доме, 21-ом, дедушка Сергей Сергеевич Марков, он тут тыщу лет живет, может, он вспомнит. Правда, ему за восемьдесят, он уже своих детей не помнит, как зовут…
… – Конечно, помню Мальгиных, – уверенно сказал дедушка Марков, когда мы зашли в его дом. На этот раз нас впустили сразу, узнав, что мы разыскиваем родственников погибшего бойца, и надеемся, что Сергей Сергеевич может нам в этом помочь. Правда, его дочь, Вера Сергеевна, женщина лет пятидесяти, предупредила, что дедушка вполне может рассказать нам как факт то, что ему приснилось.
