– К дочери? – переспросил я.
– К дочери, – подтвердила Гаврилова.
Я взял у нее листок, нашел это место и прочитал сам. Потом посмотрел на дату. 2 апреля 1946 года.
– Странно, – сказал я, – или у нее еще одна дочь была, или та вернулась.
– Может и не уезжала с матерью, – задумчиво сказала Ирина Дмитриевна.
– А где тогда жила? Дом же, наверное, продали.
– Можем только гадать, – Ирина Дмитриевна пожала плечами.
– Ладно, – подумав, сказал я. – Ищем теперь в двух направлениях. Запрос в Троицк на Мальгину Галину… отчества нет?
– Нет. И года рождения нет. Только адрес, Троицк, улица Рабочая, 48.
– Ну, чем богаты. И ищем Мальгину Полину Васильевну… кстати, наша соседка-агрессор, как раз Полина Васильевна, не она, часом? Правда, она Грачева, но она могла сменить фамилию, если замуж выходила.
– Могла, – согласилась Ирина Дмитриевна, – и по возрасту подходит.
– В общем, готовьте два запроса, в Троицк и… куда по Полине, в ЗАГС или паспортный стол? Или и туда, и туда?
– Давайте в оба адреса, – предложила Гаврилова, – хуже не будет. Сейчас напишу…
…Пока Ирина Дмитриевна писала запросы, мы с Филимоновым Евгением Алексеевичем пошли искать воинский учет в швейной фабрике, что в Лифанове. Не нашли там ничего, даже саму фабрику. Ну, фабрикой она была такой же, как моя конура кабинетом, обычный дом, не очень даже большой, где они, вероятно, что-то шили. Шили, как заверил меня Евгений Алексеевич, еще в прошлом году, а в этом, видно, зашились. Дом был закрыт.
Когда через два часа мы с ним вернулись, запросы были отпечатаны, снабжены угловыми штампами и уже лежали у меня на столе. Я прочитал текст, подумал, что запросы надо было бы снабдить надписью: «Срочно!» и пошел к военкому их подписывать. Мы иногда печатали на своих запросах слово «Срочно», но опыт подсказывал, что сейчас никакие мотивирующие надписи на запросах не ведут к ускорению ответа от запрашиваемого учреждения. Хоть пиши им «Отложите все и займитесь нашим делом», хоть «Не спешите – ответите, когда захотите», ответ придет не раньше, чем через полгода, если придет вообще. Такое время было.
У двери в кабинет военкома стояли подполковник Конев, груженный личными делами и военными билетами призывников и начфин военкомата Селезнева с почти такой же пачкой бумаг. Они выясняли между собой, кто зайдет к военкому сразу после выхода от него подполковника Тимофеева. Сергей Анатольевич Конев негромко, но яростно доказывал, что первым, по двум причинам, зайдет он. Первая причина, это выполнение государственной задачи по призыву и отправке призывников на военную службу не позднее, как завтра. А вторая причина, он подошел к дверям кабинета военкома первым. Внутренне я согласился с этими доводами, но решил послушать аргументы Селезневой. Оказалось, что у начфина доводы покруче. Она сказала, что если мы хотим в ближайшее время услышать хруст бумажек, которые мы по привычке называли деньгами, то лучше ее пропустить без учета, кто здесь первый в очереди, а кто последний. Я, хотя моего мнения никто не спрашивал, принял сторону начфина. Конев, после некоторого раздумья тоже признал ее приоритет.
Я просительно сказал, что мне только подписать две бумажки, не особенно надеясь на их согласие пропустить меня без очереди, учитывая, что они тут с государственными задачами, а я из песочницы за лопаткой. Конев и Селезнева посмотрели на меня, как Гринпис на журнал «Охота и рыбалка» и даже не стали отвечать.
