– Сейчас как рванет, – пообещала бабка Полина, – одни шнурки останутся.
Я не стал с ней спорить, вернулся в дежурку и снял трубку телефона. Бабка с любопытством следила за моими действиями.
– Полковник Марчак, – сказала трубка.
– Товарищ полковник, поступила информация, что военкомат заминирован, – доложил я.
– От кого информация? – спросил военком.
– От Полины Васильевны Грачевой. Она заминировала нас коробкой из-под кроссовок. По весу не иначе утюг туда заложила.
– А ты что, коробку трогал? – недовольно спросил комиссар, – зря.
– Виноват, – признал я, – просто сначала подумал, что она не все еще перья вернула…
– Какие перья? – не понял военком.
– Да это я так, из прошлого вспомнилось.
– Так. Провести эвакуацию личного состава и посетителей. Вызвать милицию, саперов, пожарную службу и скорую помощь. Грачеву задержать и передать в милицию. Давно не тренировались по антитеррору, поэтому давай, по полной!
– Есть! Оперативному дежурному докладывать?
– Да. Я же сказал, по полной!
Следующий час выдался у меня довольно напряженным. Надо было организовать эвакуацию всех, кто в эту минуту находился в здании военкомата, а это еще то приключение. Я нажал кнопку ревуна, подержал ее 10 секунд, потом заорал нечеловеческим голосом – всем покинуть военкомат. Особенность нашего ревуна состояла в том, что, если стоять рядом с ним на момент начала рева, человека кондрашка хватит, а если человек находится где-нибудь в дальнем углу, вроде призывного отделения или в моем кабинете, то его не слышно. От слова – совсем. Поэтому дежурному всегда нужно побегать туда-сюда, крича во все горло, призывая народ спасти свои жизни, и кое-что из имущества. Другая особенность, теперь уже касающаяся нашего личного состава, заключалась в их твердом убеждении, что эти игры с эвакуацией всех и вся командный состав военкомата придумывает исключительно от скуки, никогда ничего действительно опасного не происходит и не произойдет. Поэтому народ эвакуировался обычно так. Из каждого отделения не торопясь приходил гонец, узнавал, что случилось и так же, не торопясь уходил. Через некоторое время с той же улиточной скоростью приходил другой гонец (или тот же самый) и спрашивал, нужно эвакуировать имущество (каждому сотруднику в случае эвакуации полагалось по возможности захватить с собой что-то из наиболее ценной документации или оборудования). Все это делалось с целью выжидания, может командованию надоест валять дурака и они дадут отбой…
Я закрыл на засов главный вход, поскольку он пролегал как раз мимо коробки бабы Поли и, взяв ключи от запасного выхода, который у нас был на призывном пункте, пошел его открывать. Потом вернулся и принялся звонить. Список абонентов с номерами телефонов, которых нужно оповестить о происходящем лежал у меня на столе, поэтому дело продвигалось довольно быстро. Через некоторое время я осознал, что баба Полина исчезла с радаров. Я повертел головой, надеясь ее отыскать и не дать уйти от возмездия, как вдруг услышал ее голос со стороны призывного пункта. По некоторым ее выражениям и интонации я понял, что она регулирует поток беженцев. Ну а что, она тренирует нас не реже двух-трех раз в год и знает наши маршруты лучше многих сотрудников. Пока народ выползал из кабинетов, прилетела милиция и пожарные, они всегда действовали быстро. Баба Полина за руку притащила их к своей коробке и снова вернулась к регулированию эвакуационного процесса. Из военкомата мы с ней ушли последними.
