– А как получилось, что извещение на Сергея выдали вам, а не матери? – спросил я, возвращая фотографию.
– Мама была в то время в Троицке, ее мать, моя бабушка болела, и мама уехала ухаживать за ней.
– А вы почему не уехали?
– Мама хотела, чтобы я уехала с ней, но я училась на 3-м курсе текстильного института, жалко было бросать.
– А жили где, дом ведь продали?
– Откуда вы знаете?
– Знаю, был у вашего дома на 2-й Пролетарской, разговаривал с Сергеем Сергеевичем Марковым.
– Так он жив еще! – ахнула баба Полина.
– Жив. И где же вы жили?
– Мама дом продала и уехала. А я в общежитии в Иванове жила, думала, что сюда больше не вернусь. Закончу, получу распределение, уеду и буду работать далеко. А вот вернулась.
– Остался один вопрос, Полина Васильевна, – сказал я, – где похоронить вашего брата? В братской могиле под Санкт-Петербургом с указанием звания, фамилии, имени отчества или везти сюда? Решать вам.
– Пусть везут сюда! – твердо сказала Полина Васильевна.
Я пошел к двери, а когда обернулся попрощаться, она сказала:
– Коробку с утюгом верни, мне еще милицию минировать…
Вот и вся история.
Сержанта Мальгина Сергея Васильевича привезли в наш город и 22 июня в День памяти и скорби, торжественно похоронили на 2-м воинском кладбище города, с отданием воинских почестей. Медаль «За отвагу» передали Полине Васильевне…
Когда в одно солнечное майское утро ко мне в кабинет влетела Наталья Шорина, настенный календарь у входной двери в моем кабинете информировал, что сегодня 5 мая 1997 года, понедельник. Наталья – это мой помощник по учету рядового и сержантского состава.
Только прошел первомайский праздник и приближался праздник Победы. На улице стало тепло, местами даже жарко и настроение у всех было улыбчивое, если, конечно, слово «улыбчивое» применимо к людям, находящимся на работе. Во всяком случае, у меня настроение улыбчивым было точно, и не только благодаря весне и солнцу, но еще и потому что через месяц, в июне, меня ждал отпуск и уже начинал отсвечивать радужными огнями в виде путевки в Сухумский военный санаторий. Те, кто там побывал, утверждали, что это почти рай на земле. Синее небо, белое солнце, Черное море и дождик только по ночам, чтобы не беспокоить туристов…
– Владимир Алексеевич, – Натальин голос вторгся в мои грезы и вынудил вернуться на рабочее место, – тут парень пришел, требует военный билет.
Мне, душой только что разместившемуся на лежаке на Сухумском песочном пляже, было неприятно слышать о том, что кто-то что-то требует, поэтому я с досадой посмотрел на нее. Наталью это не смутило. Впрочем, откуда ей было знать, что я в Сухуми?
– Мне, говорит, 27 лет стукнуло, давайте военник, – процитировала она и выжидающе посмотрела на меня, рассчитывая видимо, на взрыв моего негодования по поводу такого нахальства со стороны того, кому стукнуло 27 лет. Никакого негодования я у себя не обнаружил, но, чтобы Наталью не расстраивать, сделал самое грозное выражение лица, какое смог, надеясь, что ей этого будет достаточно и она уйдет довольная. Наталья не ушла, но немного успокоилась, поэтому я сменил выражение лица на обычное.
– А ты почему-то против? – уточнил я, поняв, что Наталья мне в Сухум вернуться не даст.
– Я категорически против. Отправила его во 2-е отделение за выпиской из решения призывной комиссии, не идет. Позвонила сама. Людмила Николаевна Белякова говорит, что такого у нас не было и нет. А она, как известно, знает всех Тейковских призывников, начиная с тех, кто еще в песочнице сидит с лопаткой, кончая моим дедушкой…
